19 ноября 2024 года так называемые «Часы Судного дня», символизирующие напряжённость ситуации в мире и близость ядерного Армагеддона, со щелчком передвинулись ещё на одно деление к полуночи, то есть ‒ к глобальной катастрофе.
Безумная и провокационная политика хозяев Запада вынудила прибегнуть к ответным мерам: Президент России Владимир Путин подписал «Указ об утверждении Основ государственной политики РФ в области ядерного сдерживания». Другими словами – обновлённую ядерную доктрину, в которой порог применения атомных боеприпасов значительно понижался. К чести наших сограждан, известие об этом решении было воспринято с пониманием и практически без особых эмоций. Если не считать некоторых темпераментных телеведущих, грозно размахивающих кулачками в сторону врагов внешних и внутренних, а также отдельных пессимистов, полагающих, что изменение доктрины ни к чему серьёзному не приведёт. Но как обстоят дела в реальности?
1
Прежде всего поговорим о самой доктрине и об изменениях, которые в неё внесены. Если раньше с нашей стороны поводом для ядерного залпа (ответного, ответно-встречного или превентивного) была «угроза самому существованию РФ», то сейчас введён термин «критическая угроза суверенитету и территориальной целостности». Иными словами, если раньше захват вражескими силами какой-то нашей территории (например, Калининграда) не являлся критерием для применения ядерного оружия (ЯО), то сейчас является. Так же, как и захват вооружёнными силами Украины части Курской области, поскольку это создаёт угрозу территориальной целостности РФ.
Кроме того, в обновлённой доктрине вторжение или агрессивные действия со стороны неядерного государства, идущие с участием или при поддержке ядерного государства, считаются совместной агрессией. И хотя, согласно Договору о нераспространении, мы взяли на себя обязательство не применять ЯО против неядерных государств, сейчас мы обозначили свою возможность для ударов как по ядерным странам ‒ соучастникам агрессии, например, по США, Франции или Великобритании, так и по неядерным, если они действуют при поддержке ядерных. Например, по Польше, Румынии, Финляндии, ФРГ и др.
Обратим внимание на важный фактор – основание для применения ЯО. Раньше таковым являлся старт ядерных ракет в сторону России. Сейчас – массированный удар неядерными средствами воздушного нападения, такими как крылатые ракеты, беспилотники, самолёты тактической или стратегической авиации, причём уже в момент пересечения наших границ, вне зависимости от того, достигнут они цели или нет.
Как видим, вопрос о применении ЯО (в том числе, как предлагают некоторые политики, демонстрационном) коррелирует лишь с политической волей того, кто принимает решение. А здесь одной воли недостаточно – необходимо взвешенное решение на основе анализа самой разной информации, в основном не известной обывателям. Что характерно, решение, как правило, оказывается неожиданным для бывших «партнёров», подталкивающих нас к выгодным для них действиям. Невольно создаётся впечатление, что «там» просто с нетерпением ожидают Армагеддона, когда огонь с небес обрушится на них.
Впрочем, обывателя к ядерному концу света готовили давно и высокопрофессионально, постепенно «капитализируя» его страхи и даже используя технологии Овертона, снижая порог неприятия. И началось это задолго до того, как на полигоне Аламогордо в Нью-Мексико 16 июля 1945 года была успешно завершена программа «Манхэттенский инженерный округ», в быту известная как проект «Манхэттен».
Энрико Ферми (первый создатель атомного реактора) опасался, что ядерная реакция воспламенит атмосферу, но страхи оказались преувеличенными, и атомная бомба не стала абсолютными оружием, положив конец всем войнам. Как не стала и наша термоядерная «Царь-бомба» мощностью почти 60 мегатонн, испытанная в 1961 году. Но ужасающая разрушительная сила и долговременное воздействие на окружающую среду были факторами, долгие десятилетия удерживавшими противоборствующие стороны от их применения. Кроме того, имело значение и общественное мнение – многотысячные демонстрации и самые разнообразные акции протеста в борьбе за мир тоже сыграли свою роль в последней четверти прошлого века, когда многим казалось, что политика «разрядки» приведёт к разоружению и отказу от ЯО.
Парадоксально, что в наши дни серьёзные, казалось бы, политики, популярные обозреватели и авторитетные эксперты спокойно рассуждают о применении ЯО не когда-нибудь, а чуть ли не с часу на час. Не самое ли время выйти именитым в прошлом борцам за мир (ныне заседающим в Европарламенте) и повести людей на антивоенные протесты, или практически все «голуби» трансформировались в «ястребов»?.. Вопрос, как понимаете, риторический, десуверенизация Европы на наших глазах приобретает необратимый характер, и мало-мальски независимых политиков там можно пересчитать по пальцам одной руки. Да и движение за ядерное разоружение, набравшее силу в середине 50-х, в наши дни сдулось в ноль.
Но вернёмся к обывателям.
2
Эксплуатация апокалиптического и постапокалиптического жанров, то есть произведений, описывающих глобальную катастрофу и мир после неё, имеет, наверное, многотысячелетний характер. В основе практически всех космогонических мифов и преданий лежит нечто подобное, а страх перед грядущей бедой (в силу греховности человека или прихоти высших сил) очень эффективен в манипулятивных технологиях с древнейших времён до наших дней. Впрочем, на каком-то этапе наступает информационное пресыщение, и к этому моменту мы ещё вернёмся.
Одним из первых, кто художественно и в деталях изобразил атомную войну и её последствия, как известно, был Герберт Уэллс в романе «Освобождённый мир» (1914). Менее известно, что атомный взрыв впервые в литературе описан американским писателем Уильямом Олденом в рассказе «Вагнериум» в 1906 году, но на массовое сознание он, в отличие от романа Уэллса, воздействия не оказал. Хотя сам Олден и его цикл про профессора ван Вагнера сильно повлиял на творчество нашего фантаста Александра Беляева, что отразилось в его подборке рассказов о профессоре Иване Степановиче Вагнере.
Между тем Уэллс был знаком с достижениями в области атомной физики и с трудами Уильяма Рамзая, Эрнеста Резерфорда и Фредерика Содди (кстати, открывшего распад урана) и предсказал, что бомбы, основанные на радиоактивных элементах, будут более разрушительными, чем любое обычное оружие. Хотя в то время учёные отвергали практическое применение атомной энергии, Уэллс отмечал, что критическая масса некоторых расщепляющихся изотопов достаточно мала, чтобы человек мог держать её в руках. Он предвидел, что один атомный снаряд может уничтожить целый город, и города останутся радиоактивными пустошами на долгие годы после окончания сражений. Интересно, что уже в годы, когда летающие аппараты тяжелее воздуха представляли собой хлипкие этажерки, Уэллс предположил, что носителями атомного оружия будут бомбардировщики. Более того, он предсказал военную доктрину гарантированного взаимного уничтожения! Но в те годы его пророчества представляли чисто умозрительный интерес, особенно на фоне трагедии Первой мировой войны. Отношение же к науке в целом и к учёным в частности было уважительным, прогресс науки и техники отражался на бытовых удобствах населения, образ же «безумного учёного», деятельность которого грозила уничтожить человечество, возник лишь после Хиросимы и Нагасаки.
Отметим, что принципиальная возможность создания ЯО стала известна миру учёных в конце 1938 году, после того как немцы Отто Ган и Фриц Штрассман экспериментально расщепили атом урана медленными нейтронами. Дело оставалось за технологиями получения необходимых материалов нужных параметров. Кстати, в своё время научный руководитель американского атомного проекта Роберт Оппенгеймер признал, что главным их секретом была не конструкция бомбы, а количество сконцентрированного оборудования, средств и усилий, затраченных для её получения. Собственно говоря, именно масштаб развёрнутого американцами (с привлечением англичан, начавших работы раньше, – проект «Трубный сплав») заставил советское руководство в 1942 году всерьёз озаботиться этой проблемой. Как потом выяснилось, более чем своевременно – в послевоенных планах «союзников» намечались и массовые бомбардировки советских городов атомными бомбами.
В 50-е годы, и особенно после Карибского кризиса 1962 года, когда мир реально стоял на грани катастрофы, книги и фильмы о ЯО и последствиях его применения пошли, можно сказать, косяком. Среди массовой халтуры, эксплуатирующей страхи читателей и зрителей, наособицу стояли такие произведения, как, например, постапокалиптический (ПА) роман англичанина Невила Шюта «На берегу» (1957) о доживающем последние месяцы после ядерной войны мире. Роман был дважды экранизирован – Стэнли Крамером в 1959-м и австралийцем Расселом Малкэхи в 2000-м. Отметим, что кроме драматических произведений имела место и сатира ‒ через год после Карибского кризиса легендарный американский режиссёр Стэнли Кубрик (которому, по слухам, американцы обязаны «полётом» на Луну) снял фильм «Доктор Стрейнджлав, или Как я научился не волноваться и полюбил атомную бомбу».
Художественных произведений на эту тему было превеликое множество – от откровенно слабых до серьёзных ПА романов в духе американца Уолтера Миллера «Гимн Лейбовицу» (1960) или француза Робера Мерля «Мальвиль» (1970). Возможно, именно эти произведения определили два магистральных направления в ПА литературе – картина возрождения цивилизации, данная широкими мазками, и история выживания небольшой группы людей. Но это уже детали для специалистов, а для нас важно то, что тема ЯО, постапокалипсиса и выживания плотно вошла в массовую культуру.
3
В советском кинематографе (и тем более – в художественной литературе) эта тематика затрагивалась, скажем так, косвенно. Так, в вошедшем в золотой фонд советского кинематографа фильме пятикратного лауреата Сталинских премий Михаила Ромма «Девять дней одного года» (1961) главный герой, ядерный физик, признаётся в диалоге с отцом, что «делал бомбу», и объясняет, почему её надо было сделать. Интересно, что менее известный (хотя и лауреат двух Сталинских премий) Абрам Роом в фильме «Серебристая пыль» ещё в 1953 году касается темы зловредного использования радиоактивных веществ на живых организмах. А уже реально ПА кинофильм ‒ «Письма мёртвого человека» ‒ у нас вышел в 1986 году, в разгар «перестройки». Это работа режиссёра Константина Лопушанского по сценарию писателя Вячеслава Рыбакова.
Но к этому времени в так называемом «самиздате» и полуподпольных видеосалонах наши люди уже могли ознакомиться как с книгами западных фантастов, так и с фильмами вроде «Терминатора» или «Безумного Макса». А потом, как говорится, плотину прорвало, переводная литература хлынула на прилавки, наши авторы быстро освоили отработанные их западными коллегами сюжеты, и сейчас никого не удивишь очередным многотомным циклом о ПА мире и приключениях в нём, о самых разных вариантах гибели человечества, об альтернативной истории, в которой Менделеев создаёт атомную бомбу и т.д.
На этом фоне несколько изменилась и структура западного кинематографа, поскольку упор делался не столько на высокобюджетные блокбастеры, сколько на сериалы. Сериалов, посвящённых ПА тематике, очень много, и, как правило, причиной гибели цивилизации в них является либо атомная война, либо биооружие. Редко тому виной злые пришельцы – идеи толерантности и инклюзивности постепенно впихивались и в эти сюжетные ходы. Ну а такие проекты, как, например, «Секретные материалы», уже не вписывались в интеллектуальный потенциал массового зрителя.
И в какой-то момент произошло то, что можно назвать девальвацией страха. С одной стороны, если один и тот же раздражитель бесконечно использовать «без подкрепления», то, согласно учению о рефлексах (вспомним собачек академика Павлова), вместо раздражения возникнет торможение. То есть, грубо говоря, организм перестаёт на него реагировать. С другой стороны, если внезапно подкрепить «раздражитель», то «рефлекторные» страхи могут снова вернуться.
Так, например, в начале 80-х годов тема ядерного конфликта внезапно заиграла новыми красками на фоне сбитого южнокорейского «боинга», ракет средней дальности и т.п. В эти годы возникло новое представление о последствиях ядерной войны. Концепция гарантированного взаимного уничтожения сверхдержав в случае полномасштабного обмена ядерными ударами предполагала, что, несмотря на колоссальный ущерб всей планете, хоть она и отбросит цивилизацию в развитии на десятки или даже сотни лет назад, само человечество уцелеет и со временем сумеет добиться большого прогресса, не забывая и учитывая роковые ошибки прошлого. Такое представление отразилось и в фантастике, когда в относительно благополучном будущем упоминается об атомной войне далёкого прошлого. И не только в зарубежной литературе – в трилогии Ивана Ефремова «Туманность Андромеды», «Сердце змеи» и «Час быка» вскользь говорится о термоядерной войне, предшествовавшей окончательной победе коммунизма. Но подобные представления о живучести человечества были подорваны гипотезой о ядерной зиме.
Первой научной публикацией на эту тему была статья «Атмосфера после ядерной войны: сумерки в полдень», вышедшая в 1982 года в шведском научном журнале «AMBIO». По расчётам знаменитого нидерландского химика, специалиста по атмосфере Пауля Крутцена и его американского коллеги Джона Бёркса, частицы сажи от множественных пожаров в городах, в лесах и на объектах нефтедобычи и нефтепереработки поднимутся в атмосферу и закроют значительную часть земной поверхности в Северном полушарии от солнечного света. Пожары могут длиться неделями, и недостаток света приведёт к распаду системы производства продуктов питания.
Эта статья привлекла внимание советских учёных, в частности сотрудников Института физики атмосферы имени А.М. Обухова ‒ профессора Георгия Голицына и его коллеги, доктора физико-математических наук Александра Гинзбурга. Они провели на полигоне под Звенигородом множество экспериментов по прохождению излучений через дымы разных видов, для чего устраивали сожжение разных материалов, и в том же 1982 году представили свои выводы на международной конференции «Мир после ядерной войны» в Вашингтоне. В 1983 году в США выходит научная публикация практически на эту тему знаменитого американского астронома, астрофизика и популяризатора науки Карла Сагана и его коллег. С этого момента началось фактическое сотрудничество советских и американских учёных по этой проблеме.
4
Практически сразу же после публикации статьи Голицина в «Вестнике Академии наук» гипотезу и экспериментальные данные подвергли компьютерному моделированию. Для расчётов последствий ядерной зимы Владимир Александров и Георгий Стенчиков из лаборатории Вычислительного центра АН СССР, разрабатывавшей методы вычислительной физики в климатологии, использовали модель атмосферы и сценарий с использованием около трети ядерного потенциала начала 1980-х годов. Количество выбрасываемой в атмосферу сажи оценивалось в 150 мегатонн, а период моделирования установили на 400 дней. Расчёты на ЭВМ БЭСМ-6 показали, что в таких условиях возникнет падение температуры у земной поверхности гораздо ниже температуры замерзания. Кроме того, циркуляция в атмосфере приведёт к глобальному распространению аэрозольной сажи во всей атмосфере. А из-за сильных температурных контрастов между морем и сушей в прибрежных районах возникнут катастрофические штормы.
Американцы поначалу скептически отнеслись к расчётам Александрова и Стенчикова и сами провели моделирование сразу нескольких сценариев. Кстати, именно они и ввели термин «ядерная зима». Вскоре и американцы пришли к похожим выводам, и тема ядерной зимы плавно переместилась в сферу политики. Учитывая важность этой проблемы, а также тот факт, что ЭВМ в ВЦ АН СССР были слабоваты, Александрова допустили к суперкомпьютеру Cray X–MP в Ливерморской национальной лаборатории при Калифорнийском университете. После возвращения из США он продолжал работать по этой проблеме. В марте 1985 года его пригласили выступить на «Конференции безъядерных городов» в Кордове (Испания). После конференции он вернулся в Мадрид для вылета в Москву. За несколько часов до рейса Александров вышел из гостиницы на прогулку и… с тех пор его никто не видел! Были разные версии его исчезновения – по одним, он стал перебежчиком-невозвращенцем, по другим – жертвой местных бандитов… Наши спецслужбы пытались его найти, но безуспешно. Академик Никита Моисеев, хорошо знавший Александрова, был уверен, что его коллегу убили. Дело в том, что в США были люди, недовольные контактами Александрова и ВЦ АН СССР с Ливерморской лабораторией, в которой велась разработка ядерного оружия. Вряд ли Александров узнал или увидел что-то секретное. Но, вероятно, мог случайно узнать, что как раз ничего секретного нет: в то время советское руководство было изрядно напугано американской программой по противоракетной обороне, которая оказалась блефом, но втянула в разорительную гонку вооружений.
Идея неизбежности ядерной зимы, раскрученная в прессе и выступлениями борцов за мир во второй половине 1980-х, как говорится, овладела массами и стала одним из серьёзных аргументов в пользу ядерного разоружения и прекращения Холодной войны.
Но, как оказалось, ненадолго – распад СССР вверг западное общество в своеобразную эйфорию, им показалось, что реально наступил «конец истории», зафиксировав их сытое благополучие. К тому же события 1991 года в Кувейте и Ираке изрядно поколебали позиции сторонников «ядерной зимы». Дело в том, что войска Саддама Хуссейна при отступлении подожгли сотни нефтяных скважин, которые горели многие месяцы, но их воздействие на мировой климат оказалось несущественным. Однако тема климатических катастроф оказалась настолько перспективной как в экономическом, так и в политическом аспекте, что её до сих пор активно эксплуатируют сторонники глобального потепления, равно как и сторонники глобального похолодания. В результате всего этого здравые идеи «зелёной энергетики» были доведены до маразма – от закрытия АЭС до призывов к ликвидации крупного домашнего скота как производителя метана – парникового газа. Климатическая истерия породила экологических экстремистов, требующих вообще устранения человека с лица планеты во имя сохранения природы. Но и к ним быстро привыкли.
5
Поэтому в ход пошли другие страшилки. Для эмоционального взбадривания массового потребителя наряду с ПА тематикой поставили на конвейер сериалы, посвящённые вампирам, зомби и т.п. При этом космическая тематика, с триумфом прошедшая в своё время по экранам после фильмов цикла «Звёздные войны» (начало – 1977 год), сериалов «Звёздный крейсер “Галактика”», «Звёздные врата», не говоря уже о франшизе «Звёздный путь», запущенной аж в 1964 году, со временем выродилась в дешёвые боевики-стрелялки. За малыми исключениями вроде фантасмагорического сериала «Лексс» (1997‒ 2002) или научно-фантастической «Экспансии» (2015‒2022) редкая продукция, заставляющая хоть немного задуматься, доводилась до конца – закрытие сериала «на самом интересном месте» стало дурной традицией западного кинематографа.
И дело даже не в «клипированности» восприятия массовым потребителем той или иной продукции, хотя сама тенденция – переход от книг бумажных к аудиокнигам, а от просмотра фильма от начала до конца ‒ к его фрагментации и просмотру частями с разрывами по времени. В конце концов, если выбирать между кинозалом или библиотекой и смартфоном, который одновременно и кинозал, и библиотека, и чтец, и на дуде игрец, человек, стремящийся к удобствам, выберет смартфон. Некоторые эксперты полагают, что это ведёт к дальнейшей атомизации социума, особенно на фоне широкого распространения удалённого рабочего места. Есть разные точки зрения на плюсы и минусы такой «дезинтеграции» коллективов. С одной стороны, в свете прошедших и ожидаемых пандемий (естественных или рукотворных) понижаются риски заболеваний, а в социальной сфере меньше риск объединения в толпу, одержимую внезапно вспыхнувшей (или спровоцированной) фобией. С другой стороны, есть опасение, что манипулировать такой «вещью в себе» через медиаресурсы гораздо легче, собрав в нужное время и в нужном месте толпу из одиночек. Тут, правда, есть нюанс – толпу легко спровоцировать на прямые действия (демонстрации, бунты, цветные революции и т. п.), но толпа без жёстко структурированной «головки» (как правило, управляемой внешними силами), которая при необходимости даст в руки каждому оружие, а сзади поставит заградотряды, быстро рассыплется.
Почему же огромное количество ПА литературы и кинопродукции, а к ним уже давно примкнули и компьютерные игры на эту тематику, вместо того чтобы вызвать сильное эмоциональное неприятие атомной катастрофы, напротив, порождает какое-то странное смещение интереса к второстепенному, по большому счёту, контенту? Весьма вероятно, что всё дело в так называемой «систематической ошибке выжившего».
Систематическая ошибка выжившего (англ. ‒ survivorship bias) ‒ это один из видов ошибки отбора, когда по одной группе объектов («выжившие») информации много, а по другой («погибшие») ‒ практически нет. В результате мы учитываем одну часть информации, игнорируя другую. На этом, кстати, основывается привлекательность сюжетов, связанных с так называемой «историей успеха». Читатель или зритель, сопереживая добившемуся успеха человеку, причём неважно, это знаменитый учёный, миллионер, артист или вымышленный герой в обстановке военных действий или выживающий в руинах цивилизации, невольно отождествляет себя с ним. На этой особенности нашей психики паразитируют авторы книг типа «как добиться успеха», игорные дома, да и практически вся кино- и книжная развлекательная индустрия, ориентированная на создание образа героя-победителя. И если это относительно безобидно, когда речь идёт о фэнтезийных или исторических сюжетах, то ПА тематика может сформировать у зрителя/читателя/игрока ощущение того, что ядерная война – не так уж и страшно, и что именно ему повезёт выжить и победить…
Вполне вероятно, что наши бывшие «партнёры» сами оказались жертвами такой «ошибки выжившего». Может, поэтому они сейчас всего лишь «выражают озабоченность» в свете изменения нашей ядерной доктрины. И даже раздаются голоса, что это всего лишь слова, а политической воли хватит разве что на применение баллистических ракет с обычными боеголовками. Хотя на самом деле им следовало бы испугаться незаметно прошедшей информации о том, что в нижегородском Дзержинске у нас впервые приступили к серийному производству мобильных убежищ модульного типа, которые можно использовать для защиты людей от различных угроз, включая световое излучение ядерного взрыва и радиоактивное загрязнение местности.
Марина ГЕВОРКЯН
Источник: НИР № 12, 2024