В мае 2019 года произошло событие, объединившее в прессе два имени: великого персидского поэта Абулькасима Фирдоуси из Туса (935–1020), создателя бессмертного эпоса «Шахнаме» («Книги царей»), и московского художника Сергея ФЕОФАНОВА.
Я не допускаю даже мысли о каком-либо художественном или ином равенстве этих двух людей. Глупо сравнивать фигуру жившего тысячу лет назад классика персидской литературы и созданное им произведение с личностью и творчеством русского художника. Речь идёт о том, что мой современник и соотечественник под воздействием произведения Фирдоуси сумел создать свой ни на что не похожий мир и заселил его впечатляющими образами. Поразительно, что эти образы оказались настолько выразительными и убедительными, что были восторженно восприняты как жителями современного Ирана, так и других стран, включая Россию.
С 12 по 15 мая 2019 года в иранском городе Мешхеде (Тус – его пригород) проходила Международная научная конференция «Шахнаме на Шёлковом пути». Эта конференция была организована с размахом, в соответствии с мировой славой Абулькасима Фирдоуси. Участниками конференции были филологи, историки, философы и искусствоведы. Все они прибыли на конференцию как из исследовательских учреждений Ирана, так и из других стран – Азербайджана, Афганистана, Грузии, Индии, Польши, Турции и Швейцарии. Россию на конференции представлял московский художник Сергей Григорьевич Феофанов. Выставка его художественных работ разных жанров торжественно открылась в первый день работы конференции в галерее мэрии Мешхеда. На ней экспонировалось пять живописных панно, шесть керамических работ, десять больших постеров скульптур. Все эти работы представляли собой яркое, ошеломляюще выразительное и абсолютно новое художественное истолкование Сергеем Феофановым персонажей из эпоса «Шахнаме».
На его полотнах воскресли Рудабе, ставшая матерью богатыря Рустама, и летящий подобно вихрю его конь Рахш, а также герой Сиявуш и коварное чудовище Див. И, конечно же, царь всех птиц – мифическая птица Симург, у Фирдоуси выступающая охранителем рода эпических героев и взрастившая Заля – отца Рустама. Она появляется, в отличие от других персонажей «Шахнаме», на протяжении всей эпической поэмы. И в начале, и в середине, и в конце. Сергеем Феофановым ей посвящены керамические рельефы и панно. На самом большом панно Симург, будто конь, несёт вдохновенного Фирдоуси с рукописью в руке. На другом он предстаёт в виде небольшой птички, похожей на клинописный древнеперсидский знак. Третье панно – магическое перо Симурга. Четвёртое – его яйцо. На пятом панно Симург предстаёт в виде расправившей крылья загадочной женщины с гнездом на голове.
В день закрытия конференции состоялось торжественное собрание в актовом зале факультета фундаментальных наук Университета имени Фирдоуси в Мешхеде. Там же было торжественно объявлено, что российский художник впервые в истории Ирана стал обладателем премии Абулькасима Фирдоуси.
Выставке работ Сергея Феофанова в Иране под общим названием «Полёт Симурга» предшествовали другие показы вне России произведений той же тематики. За три года до выставки в Мешхеде эти же композиции побывали в Лондоне на выставке, посвящённой тысячелетию «Шахнаме». Она проходила в галерее принца Чарльза.
К теме «Шахнаме» Сергей Феофанов пришёл какимто мистическим путём, неожиданно для самого себя. Вот как он сам объясняет свой поворот к персидской культуре: «Раньше я интересовался и занимался русским искусством. Лубком в частности. Лубочный сюжет про богатыря Еруслана Лазаревича на самом деле оказался пересказом про богатыря Рустама из “Шахнаме”. И, например, птица Сирин и птица Гамаюн – это та же птица Симург! То есть всё это имеет персидские корни. И, занимаясь таким образом русским искусством, сюжетами, о которых я сказал, я незаметно для себя оказался... в иранской культуре. Не случайно же, увидев мои работы, меня пригласили на юбилейную выставку Фирдоуси в Лондоне и выставили мои работы как фантазии на тему “Шахнаме”, что оказалось, впрочем, естественно и органично».
Обращусь к коллегам Сергея Феофанова. Известный театральный художник и сценограф Борис Мессерер в статье, посвящённой проекту Сергея Феофанова «Полёт Симурга», обращает внимание на фантасмагорический, уникальный мир его образов. Он пишет: «В течение нескольких лет я с интересом наблюдал процесс рождения в работах художника невиданного фантастического мира и его многочисленные метаморфозы. С удивительной выдумкой и смелостью Сергей наполнил метафорическими персонажами пространство своего “параллельного” мира и создал своего главного героя – женщину-птицу в причудливом головном уборе. Загадочный образ крылатой красавицы удивляет своей оригинальностью. Он наполнен символикой Древнего Востока. Архитектоника живописных холстов Феофанова слегка напоминает исфаханские ковры. В тонкой изысканной живописи, в изяществе цветовой гаммы угадывается влияние персидской миниатюры. Рельефы мифических животных, как бы сошедшие со стен старинных дворцов, являются дополнением к живописным работам и продолжением темы проекта. Керамическая скульптура обогащает идею художника, переводя её в трёхмерное пространство. Материализованные в шамоте женщины-птицы приобрели ощутимую реальность и монументальную пластику. Кажется, что скульптура “Золотой идол”, расписанная под бронзу, выполнена не Феофановым, а давно исчезнувшим народом, поклонявшимся этому идолу».
Со стороны может показаться, что всё уже сказанное и также то, что я ещё добавлю о Сергее Феофанове, подтверждает утверждение писателя Максима Горького: «Жизнь тасует нас, как карты, и только случайно – и то ненадолго – мы попадаем на своё место». Но если взглянуть непредвзято на ямы и колдобины, возникавшие и возникающие на жизненном пути героя моего очерка (как следствие его самоуверенного, отчасти бесстрашного поведения), то окажется, что родоначальник социалистического реализма всё-таки своим ригористическим заявлением слегка перегнул палку. Часто внезапные повороты судьбы, какими бы они ни казались удручающими, никоим образом не отражаются губительно на творческих судьбах художников слова, кисти или резца. Напротив, они неуклонно содействуют достижению ими основной цели – стать непревзойдёнными мастерами в своём деле.
Пример тому Сергей Феофанов, по праву занявший достойное место среди заметных художников XXI века.
Тут вспомню, надеюсь, к месту, глубокую мысль Мишеля де Монтеня (1533–1592), французского писателя и философа эпохи Возрождения: «Можно принять за правило, что в каждом государстве жажда славы растёт вместе со свободой подданных и уменьшается вместе с ней: слава никогда не уживается с рабством». Разумеется, найдутся несогласные с такой взаимосвязью славы, свободы и рабства, а всё-таки, согласитесь, монтеневский скептицизм греет душу и в трудные часы жизни спасает многих из нас от уныния! Вместе с тем не забудем, что говорил о страсти к славе древнегреческий философ Платон (428/427–348/347 до н. э.), назвавший её «последним одеянием, от которого мы, умирая, избавляемся».
Сергей Феофанов отличается в общении с окружающими людьми одной особенностью, очень в наше время редкой. Он лукавит, но не лжёт, или, скажу мягче, не впаривает зрителю или собеседнику непонятно что. И ещё одна черта его поведенческой психологии: он больше доверяет своей художнической интуиции, чем каким-либо авторитетам. То есть относится к тем редким сегодня личностям в искусстве, кого в обиходе называют чудиками. Его характеру больше подходит та роль, которую сформулировал поэт, художник и критик Максимилиан Волошин (1877–1932), однажды сказавший, что «художники – это глаза человечества». Несмотря на очевидную пафосность сказанного, оно всё-таки и до сих пор имеет право на существование. Художники от Бога способны в своём искусстве видеть суть нынешнего мира. Чего не могут добиться фиксаторы его «случайных черт». Несмотря даже на использование ими тех программных средств цифровой фотографии, которые в наши дни достигли заоблачного уровня.
Родился Сергей Григорьевич 8 августа 1950 года в Москве. Его отец Григорий Сергеевич работал на авиационном заводе токарем, а мать Пелагея Ивановна – в булочной. Позднее Сергей, став художником и занимаясь керамикой, называл свои изделия из обожжённой глины «выпечкой».
Семья Феофановых состояла из семи человек. У Сергея было три брата и сестра. Юрий, Лидия и Лев были старшими, а Евгений младшим. К моменту рождения Сергея его семья занимала шестнадцатиметровую комнату в коммуналке дома на улице Героев Советского Союза Зои и Александра Космодемьянских. В этой коммуналке жили ещё две семьи.
Место, где стоял их дом, находится на северной окраине столицы. Неподалёку от прежнего места их проживания до сих пор существуют железнодорожная станция «Подмосковная» и парк площадью 8,2 гектара.
Рисовать цветными карандашами и акварелью, а также лепить из глины и пластилина Сергей начал лет с шести. Его увлечение поддерживал брат Лёва, студент Московского института геодезии и картографии. К тому же брат не замыкался в своей профессии, а выказывал, как говорили в XIX веке, при Иване Сергеевиче Тургеневе, много знания, много начитанности. А говоря по-современному, был «ходячей энциклопедией». Он любил поэзию и приобщил к ней Сергея. И великолепно играл на аккордеоне. Его стараниями была собрана небольшая домашняя библиотека. Среди её книг находились восемь томов собрания сказок «Тысяча и одна ночь» в переводе Михаила Салье с иллюстрациями Николая Алексеевича Ушина, получившего за них Золотую медаль Парижской выставки 1937 года. Сергей любил подолгу рассматривать эти необычные рисунки.
Время, в которое проходили детство и юность Сергея Феофанова, было чудным в прямом и переносном смыслах. Чудесным и непонятным, прелестным и прельщающим, очаровательным и очаровывающим. После смерти в 1953 году Иосифа Сталина на смену времени суровому, подлому, героическому и страшному пришло другое, ему противоположное, – мирное, благоприятное, кипучее и свободное. Время надежд и упований. Освобождались из лагерей политические заключённые, был развенчан культ личности вождя всех времён и народов, хлеб в столовых стал бесплатным, началось освоение целинных земель, и с трибуны XXI партийного съезда было торжественно провозглашено, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. Это время войдёт в историю как время надежд, оказавшихся несбыточными, как «время оттепели», перешедшее в заморозки.
И самое главное. В этот же период отечественной истории произошло ещё одно сногсшибательное событие.
12 апреля 1961 года впервые в истории человечества Юрий Алексеевич Гагарин совершил полёт в космос на космическом корабле «Восток».
В то же время в Архангельском соборе Московского Кремля были вскрыты четыре гробницы: Ивана Грозного, двух его сыновей (царевича Ивана Ивановича и царя Фёдора Ивановича) и ещё полководца XVII века князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского.
Четырнадцатилетний Сергей увидел в Архангельском соборе восстановленную М. М. Герасимовым по черепу голову Ивана Грозного. Там она была выставлена на обозрение и показалась ему очень уж омертвелой. А другой она и быть не могла. Тогда ему вдруг страшно захотелось изваять такую же голову царя, но только ожившую. Оставалось раздобыть необходимый для работы материал. И тут Сергею подфартило. В его дворе копали траншею и вытащили из земли огромный известковый камень. Он с помощью друзей перетащил его в беседку, в которой жильцы дома играли в домино, и с помощью отвёртки и молотка принялся за работу. Известняк был камнем податливым, и в течение дня он изваял по памяти своего ожившего Ивана Грозного. И тут возник вопрос, куда скульптуру определить. Понятно, что в шестнадцатиметровой комнате с пятью жильцами, даже потеснившись, место для Ивана Грозного найти было бы трудно. Но он всё-таки потащил своё детище домой.
Войдя в подъезд, юный скульптор столкнулся с соседом. Разговор между ними был недолгим и результативным.
– Ты что это тащишь? – спросил сосед.
– Скульптуру головы царя Ивана Грозного. Только что изваял, – ответил с гордостью Сергей.
– А куда ты её в своей комнате поставишь? – с некоторой ехидцей в голосе поинтересовался сосед.
– Сам не знаю, – честно сознался Сергей.
– А могу ли я её у тебя купить? – предложил сосед.
– Очень даже можете! – с радостью в голосе ответил Сергей. Сосед тут же расплатился с автором скульптуры, и на другой день Сергей поехал в самый лучший художественный салон Москвы, на улице 25 октября, где накупил всякой всячины: акварельных и масляных красок, кистей и соответствующую бумагу...
Чем же отличается искусство от ремесленничества? Только одним: желанием художника создать произведение, ни на что не похожее. Разумеется, странной и парадоксальной картинкой возможно привлечь внимание зрителей даже на большой срок, как к очередному курьёзу в искусстве. И то при постоянной их обработке средствами массовой информации. Но даже такая слава достаётся единицам...
Александр СЕНКЕВИЧ