Институт ядерной физики имени академика Г.И.Будкера Сибирского отделения Российской академии наук – учреждение в Новосибирском Академгородке знаковое.
И, наверное, не только в Академгородке, но и в Новосибирской области, стране и мире. За минувшие 33 года здесь побывали все без исключения руководители страны, когда-либо приезжавшие в Новосибирск: и Ельцин, и Путин, и Медведев, и Мишустин... Иные из них – неоднократно! Согласитесь – неспроста. Внутри этого неброского здания вершатся дела, судьбоносные не только для нашей страны, но и для всего человечества! И в данном утверждении нет преувеличения. Здесь создали и готовят к эксплуатации установку для бор-нейрозахватной терапии: с её помощью человечество сможет бороться с раковыми опухолями самых запущенных форм. Благодаря этой установке к 2030 году у России будет своя эффективная технология лечения онкологических заболеваний, которые ранее считались неизлечимыми. ИЯФ СО РАН – единственный исполнитель комплекса работ по изготовлению, сборке, поставке и пусконаладке технологически сложного оборудования ускорительного комплекса ЦКП «СКИФ». А строящийся в наукограде Кольцово СКИФ – сибирский кольцевой источник фотонов, как утверждают учёные, позволит проводить в Новосибирске эксперименты уровня Нобелевских премий! Как говорит директор ИЯФа академик Павел Владимирович ЛОГАЧЁВ: «Наша задача – создать машину, которой в мире ещё ни у кого нет!» И наши физики-ядерщики с этим успешно справляются. В арсенале их исследований много магистральных проектов, реализация которых позволит совершить грандиозный прорыв в научных исследованиях самого разного направления: здесь и физика плазмы, и физика элементарных частиц... Об этом и многом другом Павел Владимирович рассказывает в интервью нашему журналу.
– Павел Владимирович, ваш институт делает оборудование для Сибирского кольцевого источника фотонов – СКИФа, который сейчас строится в наукограде Кольцово. Между тем в самом ИЯФе есть свой коллайдер. Насколько известно, за изготовление оборудования для СКИФа платит Институт катализа. А как, на какие средства создавался ваш институтский коллайдер?
– Мы его строили, как строят храм в православном приходе: заработали немного денег – построили чуть‐чуть, ещё подзаработали – вновь построили какой‐то кусочек... И так – 20 лет: десять – на то, чтобы построить основное, и десять – чтобы довести до проектных параметров. Примерно 90 процентов оборудования так необходимого стране коллайдера мы сделали за свои средства. Создание в институте коллайдера – это не просто прикладные работы, а проект, работающий на фундаментальную науку на территории нашей страны. Он призван отвечать на вопросы, на которые ни у кого в мире сейчас нет ответа. Вообще – ни у кого! Задумаемся: нужен он России или нет?.. И речь ведь не только о коллайдере. С 1991 года, с момента крушения СССР, у нас постоянно возникало это стойкое ощущение, что все прорывные проекты, которые мы за минувшие тридцать лет осуществили в институте, все установки, которые собрали, были нужны исключительно нам самим и никому больше! По самым грубым подсчётам, мы за это время потратили на фундаментальные исследования около 100 миллионов долларов из своих собственных средств, которые вполне могли бы пустить на зарплату, на строительство или капремонт... Или же – купить каждому сотруднику института по «ленд крузеру» последней модели! Как‐то даже подсчитали: всю территорию, что вы видите за окном моего кабинета, смогли бы заставить этими престижными автомобилями в два уровня!
Уникальное оборудование, на котором мы сейчас работаем, произведено в 50‐х годах прошлого века в Союзе Советских Социалистических Республик. Например, карусельный станок с диаметром стола четыре метра, на котором можно обрабатывать детали весом в 20 тонн! Да и вообще, более 70 процентов парка станков у нас – советского производства. Оставшиеся 30 процентов мы покупали в «нулевые» годы в Швейцарии, Германии, Южной Корее. Они давно исчерпали свой ресурс, но у нас – продолжают работать. У нормальных людей таких станков уже нет. Давно! А у нас они – вполне себе «рабочие лошадки»...
Признаться, от депрессивных настроений спасает нас гениальное управленческое изобретение основателя нашего института, Герша Ицковича Будкера, который внедрил систему управления ИЯФом, максимально не зависящую от какой‐либо конкретной личности и вообще – от всяческих огорчений и депрессий. И это я считаю одним из основных его вложений в будущее института. Он так настроил систему функционирования подразделений, что все: и научные сотрудники, и экспериментальное производство – являются абсолютно равноправными членами коллектива. На этом, собственно, и держится наш моральный микроклимат. Среди занимающихся наукой царит глубочайшее уважение к работающим на производстве: рабочим, слесарям, станочникам. И это правильно! Так должно быть! Большинство наших учёных, среди которых немало людей с мировым именем, совершенно на равных, по‐партнёрски, относятся к рабочему классу. И рабочие очень ценят такое к себе отношение. Они не уходили из института и в самые тяжёлые годы, продолжая работать бок о бок с докторами наук и академиками по нескольку десятков лет. Между ними – самые настоящие товарищеские, даже дружеские отношения. Да и как им не быть, если и те и другие – специалисты самой высшей квалификации! Они вместе, рука об руку, собирали самые сложные ускорительные установки в мире...
– Вы сказали «в мире», я не ослышался?
– Да‐да, именно в мире! На самых сложных участках Большого адронного коллайдера в Швейцарии осуществляли сварку наши специалисты. Таких работ, что делали они, не смог выполнить никто на всей планете, потому что варить нужно было только на ощупь, и сам сварной шов должен был быть сверхвысоковакуумным... Такой вакуум возможен только в межпланетном пространстве и... в коллайдерах, сваренных рабочими нашего Института ядерной физики! Вы только представьте себе квалификацию наших людей: без зеркала, вслепую, они варят уникальный шов там, куда можно только руку просунуть с горелкой!
То же самое происходило и когда на Большом адронном коллайдере случилась авария. Наши сибирские ребята были вновь вызваны в Швейцарию и варили‐пилиличинили там эту установку. Ту же картину мы наблюдали в «стране будущего века», государстве высочайших технологий – Японии. Там не нашлось ни специалистов, ни роботов, равных по мастерству рабочим из Новосибирского Академгородка, из нашего института. И они поехали туда, и сделали всё, что требовалось. Я даже хочу, чтобы их имена вся Россия прочитала в этом интервью: Сергей Канин и Сергей Минаков...
У нас полный замкнутый цикл: от идеи и научной разработки – до успешно работающего готового изделия. Мало того, мы сможем изготовить целую серию уникального оборудования, если это потребуется. Чтобы читателю было понятно, речь идёт о суперсложном, высококлассном научном оборудовании для исследований в разных областях: в прикладных, в военных, в фундаментальных науках... Тот же знаменитый СКИФ – Сибирский кольцевой источник фотонов – предназначен как для фундаментальных, так и для прикладных исследований. Это универсальная установка, которая будет иметь множество возможностей. Собственно, именно поэтому мы за неё и взялись.
В годы тяжёлых испытаний общество, для того чтобы выжить, вынуждено обращаться к своим самым глубоким истокам. А глубокие истоки заключаются в простой, банальной вещи: цивилизация, страна, общество или отдельно взятая организация – любая система – в момент острого кризиса выживают только в том случае, когда элементы этой системы, люди, жертвуют своими интересами ради интересов того сообщества, участниками которого являются. Ради интересов всей системы... При этом они понимают, что результаты их жертвенной деятельности будут ощущаться уже не ими, а за пределами их жизни – последующими поколениями. И ещё они понимают, что именно в этом есть их главное предназначение! И когда в силу вот этих испытаний подавляющее количество людей переключается в такой режим социального самосознания, тогда и получают революционное развитие и творчество, и наука, создаются действительно великие произведения искусства, совершаются наиболее прорывные научные открытия. В эти моменты происходит то, что можно назвать чудом: перенастройка общества в стремлении его к чему‐то более высокому, грандиозному – тому, на что общество никогда бы не настроилось в совершенно мирной и сытой жизни. А когда Бог бывает близко? В час самых тяжёлых испытаний. Люди переключаются в правильный режим, и потому Бог к ним становится ближе. Он так близко, что Его присутствие ощущают все. И все без исключения молятся Ему! Так происходит на фронте, где, известное дело, неверующих не бывает. Когда все понимают, что их жизнь, вполне возможно, очень коротка и они могут не дожить даже до завтра... Они это понимают с самой острой отчётливостью. Но всё равно делают то, что принесёт результаты уже за пределами их жизни – воюют или, сцепив зубы, работают до изнеможения... Заметьте – не для себя, а для кого‐то другого! И в этом есть великий смысл того, что мы называем жизнью.
Точно так же клетки человеческого организма – живут месяц‐полтора и весь этот срок работают неустанно и погибают, чтобы на смену им пришли новые клетки, а человек в итоге прожил несколько десятков лет, не погиб и не развалился...
А когда в мире, в стране всё тихо и спокойно, в этом случае развивается что? – индивидуализм. Он захватывает и самосознание человека, и самосознание всего общества. И постепенно развивается, как онкологическое образование на теле цивилизации... И этим отрицательным отбором долго и пристально занимались, в этот отбор серьёзно инвестировали – прежде всего англосаксы. Правда, они не понимают, что любой взрывной рост неизбежно приводит к гибели. И взрывной рост индивидуализма несёт в себе смерть для общества. В индивидуализме прячется антагонизм к Богу. А антагонизм к Богу – это дьявол, по сути! Ведь Бог – в ответственном, альтруистическом, социальном поведении человека. И с этим не поспоришь. Следовательно – в безответственности, индивидуализме, меркантильности кроется кто? – ответ очевиден...
– А скажите, как другие, родственные вашему, институты России чувствовали себя в сложные времена?
– Нормальная, здоровая часть присутствовала практически во всех коллективах. Возможно, в нашем институте она была больше, поскольку сам институт не маленький, да и руководители здесь всегда стояли на верных позициях. Если пристально проанализировать ситуацию, то можно прийти к однозначному выводу: там, где руководство и коллектив придерживались державных, патриотических взглядов, выстоять удалось. Где всё было наоборот – случился развал.
Удержалась Дубна – объединённый центр ядерных исследований. Сыграло роль также и то, что на их территории было очень много уникальных, вызывающих мировой интерес установок, а также проводимых экспериментов. Не последнюю роль здесь сыграла и высочайшая квалификация людей, эти эксперименты осуществлявших. А ещё ситуацию спасло то, что Дубна – всё же не Москва. В Москве было тяжелее всего!
Основателя нашего института академика Будкера на заре возникновения Новосибирского научного центра часто спрашивали: «А зачем нужно ехать из Москвы в Новосибирск? В эту тайгу, где летом злые комары, а зимой – лютые морозы...». Он отвечал следующее: «В Сибирь большие подлецы не поедут. А маленьких можно просто не взять!»
– Вы сказали, что академик Будкер в своё время так поставил работу института, что механизм даже не надо контролировать – он работает сам. Это преувеличение для прессы?
– Нет. Это данность. Институт работает сам. Мне, как директору, в подавляющее большинство процессов не нужно вмешиваться – это ли не счастье? Я не знаю и зачастую даже не понимаю многого из того, над чем работают сотрудники, которые в своей работе понимают намного больше меня. Важно, что со стороны руководства института есть доверие, а с их стороны есть ответственность. Они знают, как сделать хорошо! И делают это. А у директора должно быть время, чтобы думать о будущем.
– Вот! Очень кстати – о будущем. Не настаиваю на том, чтобы Вы пророчествовали, а скромно спрошу: в грядущее смотрите с оптимизмом?
– Конечно. А иначе нельзя! Ведь человек сам создаёт и формирует вокруг себя мир, а не наоборот. В этом – главное предназначение человека.
– А как же быть с так называемыми «всёпропальцами»? С теми, кто кричит, что «весь мир против нас», что скоро пропадём?..
– Да наоборот всё! Нас ждут счастливые времена. А это значит – нас ждут испытания. Но мы их будем проходить со счастьем. Понимая, для чего они нам ниспосланы. Для того чтобы продолжилась жизнь! Чтобы мы оторвались от ложных ценностей и обрели истинные, которые не могут находиться внутри нас самих, – они должны быть вовне: и во времени, и в пространстве. Они есть в прошлом. Они есть в будущем. А настоящее – это мгновение, которое мы должны использовать для того, чтобы совершить то доброе, что неизбежно приведёт кого‐то к счастью в будущем. Именно так устроен физический, квантовый мир. Там невозможна локализация, или, по‐нашему, – индивидуализация, если сшивать словари этих разных областей знания. В квантовом мире все процессы и размеры распределены. Это даровано нам природой. Как известно, ничто в природе не может двигаться быстрее скорости света – это её закон, и синхротронное излучение, которое будет использоваться на СКИФе, именно поэтому и существует. Вы понимаете эту потрясающую взаимосвязь? Если сказать ещё короче, то действовать нужно так, словно живёшь на свете последний день, а думать следует – будто будешь жить вечно!
– Павел Владимирович, тогда ещё один вопрос. В ходе беседы Вы неоднократно говорили о Боге. А только что произнесли фразу «это даровано природой». Так всё-таки: наука и вера – как они уживаются в Вашем мировосприятии?
– Любое крайнее суждение вряд ли всегда будет истинным. Я для себя вполне чётко определяю, что есть Бог. Это то самое правильное, социальное поведение, которое приводит к тому, что человечество, решая поставленные перед ним жизнью проблемы, позитивно развивается и не умирает, а становится лучше, совершеннее и даёт возможность будущим поколениям чувствовать себя лучше, чем чувствовали предшествующие. Бог в этом смысле – это Любовь, самопожертвование, отдача себя для будущих поколений, которые ты не застанешь, а сам грядущими благами, рождёнными результатами твоего самопожертвования, воспользоваться не сможешь. И это утверждение никак не противоречит никаким научным законам. Скорее наоборот!
А если говорить про то, насколько мы знаем природу, то можно утверждать, что знаем мы её очень плохо. К примеру, мы давно и относительно плодотворно работаем с элементарными частицами. Но у нас, физиков, нет никаких идей насчёт того, как они могут быть внутри устроены. Мы не можем придумать ничего сколько‐нибудь состоятельного, с математической и логической точек зрения, чтобы составить, например, модель электрона или объяснить, откуда у него берётся масса. Формально мы, конечно, можем ответить на этот вопрос, но выглядеть это будет так: «это потому, что вот это». А почему «вот это» – мы не знаем! Мы продвигаемся на маленький шажок и отчётливо понимаем, что впереди – бесконечность, которую вы попросту не можете осознать. Со времён Сократа, сказавшего: «Я знаю, что ничего не знаю», – мало что изменилось.
У нас даже нет нормальной физической теории нашего мира. То, что физики сейчас имеют в этом смысле как инструмент, называется «стандартная модель». Модель, понимаете? – а не теория! Наш с вами мир настроен с точностью до 10–42, и если он разбалансируется хоть ненамного, то нас с вами не будет! Почему это так? Мы абсолютно не понимаем! Почему вокруг нас такое пространство и вообще что оно такое – мы тоже не понимаем. А ведь там точно кроются удивительные вещи. Но, скорее всего, они базируются на таких объектах и таких представлениях, которые невозможно представить в нашей обыденной жизни, в нашем восприятии. И в этом проблема! То есть, используя опыт нашей обыденности, мы никогда не сможем объяснить те вещи, которые существуют там, на малых масштабах. И, собственно, ради этого мы строим коллайдеры и хотим всё‐таки прорваться в область этого понимания. И это, я думаю, будет следующая революция в физике, когда приоткроется тайна структуры и природы элементарных частиц. В этом и состоит сверхзадача.
Беседовал Андрей ЧЕЛНОКОВ,
председатель Союза журналистов Новосибирской области
(опубликовано на сайте ИЯФ, в газете «Завтра» No 11 (1574) 2024 и на портале «Сибирь: Момент истины» от 22 марта)
- - - - - - -
Институт ядерной физики имени академика Г.И.Будкера (ИЯФ) был создан в соответствии с постановлением Совета Министров СССР в 1958 году на базе руководимой Г.И.Будкером Лаборатории новых методов ускорения Института атомной энергии, во главе которого тогда стоял И.В.Курчатов. С 1977 года Институт возглавлял академик Александр Николаевич Скринский, который в настоящее время является научным руководителем Института. С 1 июня 2015 года директором ИЯФ СО РАН назначен академик РАН Павел Владимирович Логачёв. Сегодня ИЯФ СО РАН – один из крупнейших академических институтов страны: к концу 2021 года он насчитывал 2842 сотрудника, из которых 860 человек непосредственно ведут исследовательскую деятельность. Среди 371 научного сотрудника Института – шесть академиков и пять членов‐корреспондентов РАН, 64 доктора и 186 кандидатов наук. Особенностью ИЯФ является наличие крупного экспериментального производства с высоким уровнем технического и технологического оснащения.
В ИЯФе присутствует и фундаментальная наука (физикаэлементарныхчастиц,исследованиявобластиэлектрои фотоядерной физики на основе использования накопителей заряженных частиц, физика плазмы), и прикладная наука, предполагающая разработку и создание новых уникальных установок для фундаментальных научных исследований, и осуществление высоких технологий. Это установки со встречными электрон‐позитронными пучками на сверхвысокую светимость, источники синхротронного излучения, мощные лазеры на основе электронных пучков высокой энергии (лазеры на свободных электронах), создание мощных электронных ускорителей и разработка электронно‐лучевых, в том числе экологических, технологий на их основе. В ИЯФе создан высокоинтенсивный генератор термоядерных нейтронов на основе плазменной «газодинамической» ловушки.
Достижения по каждому из направлений весьма велики и принесли и науке, и народному хозяйству немало дивидендов. Учёные всего мира понимают, что наука ИЯФa – это знак качества и мировой уровень компетенции, потому когда возникают проблемы с зарубежными учёными или приборами, «зарубежники» предпочитают пригласить наши руки и умы, лишь бы починить свои сложные установки и приборы. Институт работает прежде всего на отечественную науку, но активно участвует и в развитии науки мировой, выполняя самые разные соглашения и договоры межгосударственного, межправительственного и межведомственного характера. На сайте института содержится информация о том, что разработками ИЯФ и его экспериментальными техническими установками пользуются на сегодняшний момент более 100 экспериментальных групп из разных научных институтов, причём не только в России, но во многих других странах мира. Среди них – национальные лаборатории и университеты Америки, Европы, Азии. Вдумайтесь: более 140 созданных в ИЯФ мощных электронных ускорителей работают на различных технологических линиях в России, на Украине, в Республике Беларусь, Германии, Японии, Китае, Польше, Чехии, Венгрии, Румынии, Южной Корее, Италии, Индии!
ИЯФ не только рождает изобретения, но он ещё и учит! В нём осуществляется подготовка и переподготовка высококвалифицированных научных кадров по таким специальностям, как физика ядра и элементарных частиц; физика пучков заряженных частиц и ускорительная техника; теоретическая физика; физика и химия плазмы; техника физического эксперимента; физика приборов; автоматизация физических исследований.
Потому специалисты, прошедшие через горнило мощной теоретической прикладной переподготовки в ИЯФе, могут успешно работать в любой научной лаборатории, учебном институте, исследовательском центре в столице, в провинции и в любой точке мира.
Одно из главных достижений ИЯФа – научная установка «Комплекс ДОЛ», благодаря которой возможно углубление исследований в области термоядерного синтеза (УТС) и использования энергии, получаемой при слиянии лёгких ядер. Сегодня главные успехи, достигнутые в этой сфере, связаны с нагревом плазмы, которая удерживается в магнитном поле. Но европейские и японские исследования показали, что метод слияния лёгких ядер даёт большое производство энергии, хотя электростанции на основе термоядерного синтеза пока не построены. Существует несколько вариантов построения коммерческого термоядерного реактора; ИЯФ занимается проработкой и созданием так называемых ловушек для удержания плазмы. Газодинамическая многопробочная ловушка, или ГДМЛ, должна объединить в себе лучшие достижения прошлых лет. Не будем утомлять читателя подробным описанием научно‐технических премудростей, которые предназначены для специалистов, но серьёзность намерений руководства и ведущих специалистов института найти решения для народнохозяйственной проблемы очевидна.
Чтобы создать газодинамическую многопробочную ловушку, нужно сделать несколько вещей: модернизировать энергоцентр всего комплекса, изготовить стационарную систему нагрева плазмы, а также сверхпроводящие магниты и систему вакуумной откачки большой производительности. После этого нужно подготовить современные методики диагностики параметров плазмы и систему управления и сбора данных. Чтобы убедиться в верности гипотез, которые неизбежно будут проверять на практике, потребуется множество экспериментов, чем институт и занимается.
Другая мощная технология, которая сегодня разрабатывается в ИЯФе,– это антионкологические исследования. Из самых последних достижений – работа над установкой для бор‐нейтронозахватной терапии (БНЗТ) для Национального медицинского исследовательского центра онкологии имени Н.Н.Блохина в Москве. БНЗТ – это особый способ избирательного уничтожения клеток злокачественных опухолей, предполагающий целенаправленное уничтожение только раковых клеток без хирургического вмешательства с помощью специально организованного потока нейтронов. Разработчики метода утверждают, что такую терапию можно применять при лечении целого спектра заболеваний – глиобластомы мозга, метастазов меланомы, больших опухолей шеи и головы, менингиомы, мезотелиомы плевры, гепатоцеллюлярной карциномы, опухолей груди.
Какие‐то результаты работы должны быть представлены уже весной в 2024 года. Директор ИЯФ СО РАН Павел Владимирович Логачёв рассказал об этом представителям СМИ, отметив большую помощь премьера‐министра страны М. Мишустина. Логачёв отметил, что прототип такой установки действует в ИЯФ, учёные проводят на ней доклинические испытания на животных. Подобная установка – не первая: три года назад коллектив института создал и внедрил (правда, вместе с американской компанией TAE Life Sciences) аналогичную установку и апробировал её. Она действует в китайском городе Сямынь, где проводятся успешные испытания на людях.
Подготовил Дмитрий АРМЕНСКИЙ