Грозные слухи о конце России как письменной и книжной цивилизации сгущались уже двадцать лет назад,
в начале XXI века, с пришествием Интернета, но грозными они были тогда в основном для тех людей, которые основали на письменности свою профессиональную судьбу, они тогда и «сигналили» государству о падении интереса к наукам, искусствам и художественной литературе.
Сегодня поводов гораздо больше: уже выросло поколение, воспитанное не столько на голливудской видеопродукции, сколько на тайном и явном посыле не чувствовать себя частью русской цивилизации, дабы иметь шансы на Западе, то есть, стать частью западной системы ценностей, и, прежде всего, кадрово-профессиональной. К оправданию их, слишком силён и напорист был натиск, и слишком слаба конкуренция со стороны отечественных словесников, обескровленных «рынком», одномоментно после 1991-го года лишённых малейшей государственной поддержки.
Вопрос количественных показателей чтения упирается в две сферы: книгоиздания и книго-распространения, то есть, логистику развоза книжной продукции по магазинам и библиотекам, а также, что немаловажно, информирования о новинках книгоиздания. Обе, как бы выразился адепт «рынка», «лежат»: сил и средств на издание тиражей под стать 150-миллионной стране, нет и не будет. Нет их и на информирование о достойных изданиях: всё сами, за свои кровные, и получается, надо сказать, весьма убого – баннер в книжной лавке «первой тройки» или рекламный щит на эскалаторе метро как предел издательских и авторских мечтаний. Ни полуторачасовой телепрограммы на Первом канале, ни единого интернет-портала – система распалась на «проекты», каждый из которых скорее однодневка, нежели основа будущей классики.
Зашкаливающее количество западных и восточных переводных поделок сводят усилия русскоязычных авторов на нет, а самая ничтожная русофобия, заказ на которую исполняется «лидерами» «рынка» особенно ретиво, и вовсе делает из них довольно высокооплачиваемых фигляров, позорящих имя русского словесника.
Литература массовых тиражей, на какой странице её ни открой, дурна: текст, представляемый девятью десятыми выставляемых на продажу книг примитивен, плосок, и как бы не специально. Выбор издательствами авторов будто бы нарочно подразумевает «попроще», «подоступнее», и в результате происходит поляризация текстового пространства – на одном полюсе располагается псевдонаучная «тематическая» заумь, понять которую (или внушить себе, что понял) способен лишь сектант, на другом – лишённый малейших эстетических черт текстовый экстракт, больше напоминающий сценарий, и рассчитанный исключительно на разовое потребление.
Серьёзная же и продолжающая великие классические традиции непреклонной любви к Отечеству литература стараниями издателей массовой словесности сведена практически к нулю, насильственно, при употреблении «рыночных» механизмов (на самом деле – идеологической цензурой «рынка») отторгнута от читателя.
В данных условиях нельзя ни на минуту умиляться какому бы то ни было росту количества читателей, потому что самое закономерное, если у читателей уцелели душа и рассудок, это падение их числа, как и снижение количества просматривающих телевизионные программы, до отказа нафаршированные отъявленной чепухой, неприкрытой агрессией и претенциозной глупостью.
Есть и третья составляющая – опоры обучения на текст, но о ней в связи с «Болонским процессом» следует говорить отдельно: общее направление этого процесса явно подразумевает постепенный уход из книжности, или, вернее, увод из неё обучаемых с помощью «прогрессивных» методов обучения, а на деле – архаическими практиками, опирающимися на передачу навыков не текстом, а «движущимися картинками» или вообще мимикой и жестами. Именно эти практики способствуют оглуплению обучающихся, фатальному снижению образовательного уровня.
То, что Россия как цивилизация великой христианской культуры, движется к пропасти, по выражению Мандельштама, «глухоте паучьей», несомненно.
Убеждать молодёжь читать видится абсолютно бессмысленным, пока на неё оказывается неслыханное информационное давление монополистов-производителей интернет-контента – Google и прочих «нетфликсов».
Создатели мод подают молодёжи тот же самый пример «золотых» и «бриллиантовых» бездельников», что и отечественные «мажоры»-прожигатели юности. У типажей, испещрённых татуировками, в чести что угодно, но только не чтение: путешествия, аренда дорогих вилл, суперкары и супербайки, экстремальный спорт, плотские забавы, не имеющие ввиду заведение потомства, межрасовые отношения, ЛГБТ-повестка. Традиционалист, честно учащийся или трудящийся, молодые отцы и матери нещадно высмеиваются, выставляются жалкими «лузерами», то есть, социальными аутсайдерами, «быдлом» и нищебродами, вовремя не понявшими, как монетизировать свои задатки.
Сломить эти чудовищные поведенческие образцы можно только одним: тотальным, без всяких исключений и лазеек, отключением видео-интернет-каналов для молодёжи, если мы, конечно, и вправду хотим развиваться в согласии с нашей национальной традицией, а не массово и усердно формировать паразитический слой безмозглых предателей. Те, кто называют подобные меры «тоталитарными» и «китайскими», не понимают, что два поколения русской молодёжи уже потеряны, и грядёт потеря третьего. К слову, китайская молодёжь, несмотря на «драконовские» меры правительства, не производит впечатления изолированной от западных мод, а массово демонстрирует практически те же кошмарные черты, что описаны выше, что говорит о номинальности запретительных мер или наличии обходных путей.
Приняв реальность такой, каковой она является сегодня, мы, разумеется, выйдем из координат «свободного рынка», предлагающего миллионы услуг (на деле – ультимативно навязывающего) любому страждущему. Но выйти из них необходимо уже потому, что рынок всецело определяет наше будущее, и он уже приговорил нашу страну сначала к национальной, а затем и к физической смерти. Если мы хотим хотя бы оттянуть самоубийство, а то и вовсе своей волей отменить его, мы прекратим следовать за дудочкой западного Крысолова, а если хотим умереть – продолжим.
В книжной сфере наше чиновничество не просто пассивно: имея самые тесные связи как друг с другом, так и с агентами западного влияния, оно охотно идёт на поводу у всего «нового» и «свежего», то есть, транслируемого из евро-американских центров влияния. Чем заумнее названы балаганные практики отвлечения населения от чтения, тем лучше и веселее, и заодно есть, чем отчитываться. Нельзя исключать, что за способствование проведению ЛГБТ-повестки и других анти-книжных и антихристианских увеселений они получают и скрытую, и открытую мзду.
Что же касается сравнения классики и современной словесности, то оно не в пользу второй именно потому, что социальный эксперимент, проводившейся в нашей стране с 1917 года, был провален, а потом усугублён «рыночными» десятилетиями, и вместо литературы свободных людей мы получили словесность вольноотпущенников. Под этим термином я подразумеваю практически невыносимое эстетическое уродство современной печатной продукции.
Если бы литературоведы и психоаналитики могли разбирать современные российские «любовные романы» и «детективы» по эпизодам, они бы обнаружили огромное количество не просто «комплексов», но незаживших травм, которые словесность вольноотпущенников пытается преодолеть с помощью возврата к Традиции, но зачастую ей так и не удаётся приблизиться к чему-либо даже отдалённо напоминающему гармонические начала. Увы, но ожидать от бывших советских граждан великих свершений оказалось наивной мечтой. Если бы современная литература, издаваемая за свой счёт ничтожными тиражами, была допущена к читателю, и у читателя – о, чудо! – оказалось бы достаточно времени посреди лихорадочного выживания на прочтение оной, обнаружилась бы масса занятных вещей, и возобновился бы старый спор о том, как следует жить, и, конечно же, во имя чего. И очень может быть, что именно в той самой возрождаемой неложно книжной культуре люди бы снова нашли отдохновение или хотя бы повод быть людьми.
Структурные меры по интенсификации чтения в России лежат в сфере, как всегда, законодательной:
- ультимативное отключение иностранного вещания,
- самые серьёзные кадровые подвижки в высших эшелонах власти на предмет устранения пособников западного влияния,
- провозглашение независимой и нерыночной научно-технической и гуманитарной политики во всех областях знания, учреждение государственного книгоиздания, подразумевающего пользу издаваемых сочинений как для зрелого читателя, так и для юношества,
- учреждение государственного Цензорского Корпуса в составе литературоведов и критиков широких, но направленных на государственное благо взглядов, экспертная ревизия книжной продукции Цензорским Корпусом на предмет русофобии, ЛГБТ-повестки и иных форм западного «заказа», беспрекословный запрет им любой книжной и журнальной продукции, содержащей элементы контр-культуры, направленной на истребление национального начала,
- собирание авторов, издателей и читателей в единую ассоциацию с целью проведения единой книгоиздательской и книго-распространительной политики, учреждение профессиональных Книжных Советов, проводящих экспертизу рукописей, направляемых в издательства.
И это только некоторые меры, могущие предотвратить намечающуюся трагедию.
Настоящими образцами для юношества в новых условиях могут стать исключительно просвещённый академизм человеческого познания, глубокое понимание природы вещей – научно-технического, гуманитарного знания и выдающихся произведений искусства, и, наконец, самозабвенное тщание в употреблении всех юных и зрелых сил к созданию новых шедевров.
Сергей Арутюнов
«НиР» № 5, 2023