«Старовер Иван Резанов, бивши жену свою, приговаривал, чтоб не носила юбок и рубах с манжетами, а носила б сарофаны, ибо они, раскольники, обычне в новом платье новую веру,
а в сарофанах старую полагают веру».
Случай 1748 года
Вячеслав ПЕЧНЯК,
научный сотрудник Музея Истории Екатеринбурга
Старообрядцы, закрытая этноконфессиональная общность, как никто другой нуждаются в проявлении своей идентичности. Проще всего это сделать с помощью внешних атрибутов. Тема границы, отделения, «несмешения» – одна из краеугольных для самосознания староверов.
Самоназвания старообрядческих согласий на Урале – «старообрядцы», «староверы», «кержаки» и т.д. Но самым распространённым самоназванием было – «християне». Традиционная одежда также в среде старообрядцев именуется «християнской». «Християнская» одежда была одной из самых обсуждаемых тем в среде староверов. Именно она позволяла отделиться от окружающих. И именно на разборе этой декларации идентичности при помощи одежды, отражённой в решениях старообрядческих соборов, мы и остановим своё внимание, сосредоточившись в первую очередь на беспоповских согласиях, а именно – часовенных (до 1840 года – радикальных беглопоповцах), федосеевцах и поморцах.
Начиная с XVIII века староверы часовенные (бывшие тогда ещё беглопоповцами) очень подробно регламентируют свою моленную одежду и внешний вид в общем. На Ирюмском соборе 1723 года в 7 главе сказано: «Иноземное одеяние християном не носить… браду и ус не постригать… Главы сверху постригать мужем в воспоминание и отражение печали, понеже истинная вера гонима, и мы имеем печать на главе печали. Молитися должно в кавтанах мужем, по три борка на стороне в посаткахе. Женам в черных сарафанах, и на главах черныя платы или коноватныя».
Постановления Ирюмского собора были действительны более ста лет и впоследствии лишь дополнялись запретами на конкретные вещи, появляющиеся с новой модой. Вызовы времени ставили более конкретные задачи по сохранению среды «християн» и выделению их из общей массы населения.
Тюменский собор 1840 года – последний после Ирюмского, столь подробно описывающий вещи, запрещённые к ношению: «християном... одежду необычную христианам не носити – мужескому полу и женскому… Мужскому полу иноземного одеяния не носить, сиречь неметския – сертуки, армянския – ярмеки, жидовския – картузы, и шапки ельниннския и жидовския крестиянам не носить. Во время моления полу надевать на кафтаны старинного покроя, женам – сарафаны черныя, девицам носить на главах повлеки (повязки. – В.П.) и главу накрывать платами черными». Каждый перечисленный предмет того времени ассоциируется с определёнными нехристиянскими народами, сама такая одежда воспринимается как код чужой идентичности. В дальнейшем соборам часовенных пришлось запрещать и многое другое: «пинжаки и сапоги со скрипом», тюбетейки («тафьи»), патефоны, «направлять чёлки» на голове, пользоваться «водогрейками» на вокзалах, радиосвязью и т.д. Впрочем, новшеств появлялось так много, что собор 1941 года в Романовке уже не даёт детальных рекомендаций, ограничиваясь напоминанием слов Максима Грека о том, что христианин и по внешнему виду должен отличаться от «неверных».
В сохранившемся отрывке из Соборного уложения, принятого в Романовке в 1941 году, говоря «о одеянии странном и неприличном для християн», наставники подтверждают старый запрет авторитетными цитатами из Ветхого Завета и Бесед Иоанна Златоуста, мнением Максима Грека. Особое внимание было уделено осуждению завивки волос, модных женских шляпок и причёсок. Осуждает «одежды необычные» и статья 9 Соборного уложения в Татинцване, советуя «более придерживаться обычных одежд» под надзором настоятелей.
В среде федосеевцев и поморцев мы наблюдаем аналогичные тенденции. «Устав о християнском житии» прямо говорит о недопустимости носить нерусскую одежду: «Глава 34. О хождении во одежде, еже неподобно християном. Аще муж или жена облекутся во одежду не по преданию отеческом, да будут анафема». При этом в разных источниках федосеевской среды приводятся конкретные критерии того, что же такое одежда «не по преданию отеческом»: «Краткую одежду, что глаголется телогрея, сие есть нехристианское одеяние, сиречь поганое, или паки женам шити мужескую одежду себе или аще готовую на ся возлагают. Или паки черкесную одежду мужие и жены у себе держат и носят, и в том себе греха не ставят, инии же и на молитве в них стоят», – писал наставник «кинешемских стран» Трофим Иванович. Таким образом, одежда должна быть долгополой, женщинам нельзя надевать одежду, которая считается мужской. Однако не вся долгополая одежда признаётся допустимой: «...в поддевках на молитве отнюдь не стояти» – сообщает нам уложение Московского собора 1883 года. Поддёвка – это отрезной по талии кафтан с многочисленными сборками сзади. Такая одежда считалась недопустимой для моления. Новым поддёвкам федосеевцы и поморцы противопоставляли «азям» архаичного кроя.
Об одежде для соборного богослужения также говорит и статья 41 Польского собора 1752 года: «Юношам рубах красных и штанов каламенковых (из тонкой цветастой ткани. – В.П.), а девицам сапогов красных и платков красных и в повязках золотых на моление отнюдь не стоять, и поясами чтобы не подпоясывалисъ, и тем бы православных не соблажняли , аще прислушны будут обрящутся да сотворят поклонов 300 до земли».
Петербургский же собор 1809 года говорит об одежде для вседневной носки: «Статия 8. Платье немецкое многая видится християны носят и о сем в божественном писании преужасныя запрещения. Сего ради от душевреднаго обычая сего всячески настоятели должны удерживати, а противящихся отлучати». Один из наставников Г.Е. Фролов пишет, ставя идентичность в оппозиции «християнская одежда» – «антихристов мундир»: «Вот мы называемся староверами, но наша наружность свидетельствует о противоположном. Часто отвечают: “Надо в душе хранить заветы благочестия”…Твоя нечестивая наружность... исходит от твоей воли, от твоей приверженности всему новому и развращённому… обличает пустое внутреннее содержание. На тебе мундир не Христова воина, а антихристова. Если стыдно на улице показать себя христианином перед развращённым миром, то зачем ты являешься в моленную и на христианские собрания и съезды в антихристовом виде?». По воспоминаниям ученицы Г.Е. Фролова, клирошанки преображенской моленной (Москва) Н.А. Сергеевой, когда к ним в деревню Раюши (Эстония) приехал молодой человек из города в модном пиджаке, некто из стариков подошёл к нему со спины и, с низа до верху рванув, разорвал пиджак!
Одежда как первый и самый заметный маркер идентичности была важным вопросом для староверов в XVIII–XX веках. Ей уделялось большое внимание. Однако в связи с начавшимися в XX веке гонениями, «християнская» одежда уходит из повседневного обихода староверов-беспоповцев, оставаясь только в глухих деревнях и переходя полностью в разряд моленной.
Следует заметить, что «закон» и законоисполнительная практика в отношении одежды была весьма разнообразной. Помимо соборных решений бытовала местная манера ношения тех или иных вещей. Существует также числовая и цветовая символика. Числовая выражается в количестве слоёв одежды: у мужчин рубаха, пояс, верхняя одежда, у женщин – рубаха, сарафан, пояс. Вариант: сарафан, пояс, платок. В головном уборе женщин: волосник (апостольник), сорока (повойник), платок. Сами староверы объясняют наличие этих слоёв в одежде как символ Троицы. Аналогичным значением обладает и количество пуговиц на моленных сарафанах. Наиболее распространённое количество – 17 и 22. 17 символизирует ветхозаветные пророчества о Христе, а 22 – каноничные книги Ветхого Завета.
Что касается цветовой символики, то приведём данные, собранные в трёх населенных пунктах Среднего Урала. На разные тематические праздники у часовенных Урала принято надевать одежду такой цветовой гаммы: на господские праздники – белый, красный, чёрный, на богородичные – голубой и фиолетовый, на апостольские – синий, на пророков – зелёный, на святых – красный. На наш взгляд, эта традиция достаточно поздняя и складывается под влиянием синодальной церкви.
Как мы видим, одежда как маркер конфессиональной идентичности играет важную роль в жизни старообрядцев Урала. В настоящее время она используется в основном как моленная и почти полностью уходит из повседневного обихода. Религия и культура причудливо соединяются в среде староверов и рождают новые семантические коды.