«Из холода жизни пойдём к любви, которая может согреть душу и всё изменить в жизни!» – эти слова митрополита Антония Сурожского из его Рождественских проповедей
предваряют рассказ о трёх московских художницах, чьи произведения на тему Рождества имеют свой характер, но следуют общей линии ухода от того «холода жизни», о котором говорит владыка Антоний, в тепло творческого сопереживания.
Живые ремёсла, и в частности техника валяния в работах Веры Колгановой, как нельзя лучше отображают это «тёплое» созидание: нить события вьётся в резонансе с далёким прошлым, от овцы, дающей свою шерсть для производства войлока, к евангельской овце – свидетельнице появления на свет Сына Божия, а значит тоже озарённой Его светом, и, наконец, к универсальному образу Агнца Мира…
Сегодня ни один большой проект не обходится без «прикладного искусства» и без акцента на «женское»; в этом смысле наши художницы, работающие в декоративно-прикладном жанре не одно десятилетие, оказались в известной степени зачинательницами этой профессионально востребованной тенденции.
Нина (Антонина) Кибрик, родилась в Москве, в семье учёных-лингвистов Александра Кибрика и Антонины Коваль (большое интервью с Ниной Кибрик, посвящённое её проектам, а также работе Александра Евгеньевича, было опубликовано в «НиР» № 1, 2019. – Ред.). Её дед, Е. А. Кибрик, – легенда советской графики. Нина – автор множества мультимедийных проектов, в которых музыка и спектакль существуют неразрывно с изобразительным искусством. Сейчас это направление очень популярно во всём мире, но особенность работ Нины Кибрик и её мужа и соавтора Андрея Бабаева в том, что их «реплики» на средневековые мистерии расположены сугубо в каноническом поле видения… Таким стал и аудиовизуальный Рождественский проект Культурного центра «Клуб АРТ’ЭРИА» – «Вифлеемская пещера».
– Нина, ваш Вертеп – работа на стыке дисциплин: это и действо, и слово, и образ… Что за чем шло в этом замысле?
– Скульптурные головы персонажей вырубила я сама. Очень быстро их сделала, невзирая на то, что работала тупым топором. Изображения как бы сами родились из поленьев, найденных мной в сарае на даче. Я же расписала их акрилом. Наряжали персонажей мы всем миром.
Дорогие ткани – только у царей-волхвов. Все остальные одеты в самое простое. Богородица и старец Иосиф решены в лаконичных, свойственных им цветах. Сама пещера-Вертеп имеет очень скромное убранство, ближе всего оно к русскому хлеву или деревенскому сараю, в котором хранится старинная утварь и зимует скотина. Здесь присутствуют самые простые орудия труда, стены завешены дерюгой и мешковиной, вовсю используется пахучее сено, солома, стружки и опилки.
Идея аутентичности события присутствует в нашем Вертепе. Атмосфера Праздника Рождества – это музыка, возникающая связь между персонажами и запахи деревенской жизни… Снаружи мы используем хвою – ветви елей и сосен, для маскировки скромной архитектуры пещеры (каркас строится из брусков, досок, крыша из старых поношенных досок (которые видны), затягивается всё армированной пленкой – от ветра, снега и дождя).
– Большой труд всё это установить, тем более на улице…
– Строят Вертеп мужчины нашей «АРТ’ЭРИи», а украшаем – все вместе. Да, это трудная, но увлекательная работа – на морозе, или под дождём, или в метель, но как-то мы всегда справлялись! Свет в пещере – минимальный.
Из яслей идёт тихое сияние. Два маленьких прожектора снизу освещают внутренность конструкции. Снаружи – большая самодельная Вифлеемская звезда по центру над входом (из реек, обвитых золотыми лампочками). И есть ещё гирлянда с крупными лампочками-шариками, которыми мы увиваем сверху торчащие ветви – что-то вроде звёзд, созвездий в ночном небе.
Ещё мы придумали занавешивать вход в пещеру прозрачным газом – тёмной тканью, сквозь которую всё выглядит ещё более загадочным и отстранённым, сакральным. Заодно занавес защищает скульптурную группу от снегопада и дождя. Да и дети не решаются залезать внутрь. Перед Святым семейством устроена сковорода с песком, в которую мы ставим церковные свечи. Традиция, родившаяся сама собой, – класть в корзинку с Дарами Волхвов конфетки, мандарины, реже монетки…
– А что касается музыкальной части проекта?
– Уникальность звукоряда, который на Святках играл круглосуточно, в том, что он создан был специально для нашего Вертепа. В первый год он получился продолжительностью полтора часа и был собран за считанные дни.
Друзья «Клуба “АРТ’ЭРИА”», композиторы и музыканты, сочинили небывалую рождественскую музыку, а поэты и актёры срочно записали лучшие русскоязычные стихи про Рождество. Авторы (Михаил Кукин, Игорь Фёдоров) читали свои произведения. Остальным я сама подобрала, что читать, например, поэт Константин Гадаев читал стихи Тимура Кибирова. Изюминка в том, что ни музыканты, ни чтецы не представляли себе, что получится в результате. Каждый делал только свою часть творческой работы… А сводил воедино музыку и поэзию Андрей Бабаев, создавая совершенно уникальные произведения, которые можно отнести к жанру мелодекламации. Также в звукоряде есть церковное пение, колядки и песни на тему Рождества, которые уже были записаны прежде, предоставили их тоже друзья «АРТ’ЭРИи» именно для этого проекта.
Постепенно за годы звукоряд дошёл до двух часов. Мы всячески приветствуем, чтобы его использовали все, кому он понадобится для святочных действ. Звукоряд выложен в открытом доступе в Интернете.
– Как вообще появилась идея строительства большого Вертепа?
– Начался проект с самих яслей! Мы нашли их случайно – кормушку для мелкого скота в заброшенном доме на вымершем хуторе в Тверской области. Тогда и родилась идея нашего самодельного Вертепа. Вообще вся эта история – очень живая, саморазвивающаяся, отражающая нашу жизнь.
Поначалу фигур было семь – Святое семейство, два пастуха и два волхва; головы быка и ослика и маленький барашек у пастухов. Позже «пришёл» ещё один волхв и добавился зверь неизвестного вида…
– Какую роль вообще играют здесь образы животных, как они появлялись на свет?
– Всё началось со зверской обрезки тополей в Москве на Фрунзенской набережной… Мы набрали этих тополиных чурок неизвестно для чего, просто от жалости. Из ветвей и был построен первый Вертеп. А вот одна чурка была вылитый Бычок! – я лишь подрисовала чёрным сучок-глаз, Андрей Бабаев приделал ему рога. А поворот кротко склонённой морды был заложен самой Природой…
У Осла нашего шевелятся уши: придёшь утром, а они в другом положении… Барашек – единственный, морду которому расписывала не я, а Алёнка Игнатова. Он вышел с очень нежным личиком, а для тельца точно подошёл детский комбинезончик.
Позднее всех пришёл ещё один зверь. Подразумевалась овца. Но тело ей делал Лёша Рижский, а его не переубедишь. И он хотел получить верблюда. Еле уговорили укоротить этому «гибриду» ноги, так как он загораживал всю сцену Рождества своей нелепой, тощей, громоздкой фигурой. Теперь это «чудо» всячески застенчиво пытается ужаться между пастухами и барашком и не привлекать слишком много внимания. Но славит младенца оно неистово! Некоторые спрашивают: не собака ли это пастушья?..
– Какие произведения оказали подспудное влияние на Ваш Вертеп?
– Из современного очень греет мультфильм Михаила Алдашина, ученика Юрия Норштейна, – «Рождество». У него, кстати, изумительные животные, и не все «каноничные». Особенно всех там трогают лев и зайчик.
Вера Колганова родилась в 1964 году в Ленинграде в семье художника и искусствоведа, окончила Строгановский институт в Москве. Владеет различными ремёслами, в том числе техниками валяния, батика, которые в её работах на сакральные сюжеты расширяют свою декоративную функцию и приобретают новую смысловую наполненность.
– Вера, в какой момент Вы захотели создать Вертеп?
– Началось всё с молитвы Ефрема Сирина, которую я много лет назад решила написать себе как напоминание в Великий Пост. А потом этот порыв написания молитвы художественным образом претворился и в Рождественскую тему.
Собственно, мой Вертеп – это такая домашняя прикладная вещь, которая должна быть в каждом доме, как напоминание о Событии Рождества… По мере сил я стараюсь, чтобы оно было у моих друзей, и у их друзей, и у всех, кого возможно этой любовью охватить… Так что «Вертепы» изначально не предполагались как выставочные. Можно сказать, что они из серии «Рождество в каждый дом». Данный Вертеп я сделала для конкретной семьи, чтобы они с детьми могли с ним встретить Рождество.
– Кто или что Вас направляло в работе над сюжетом Рождества?
– Очевидно, тема Рождества входит в человека, когда он задумывается о собственном рождении. А кто может служить проводником в этой теме? – наверное, все, кто вложил в тебя любовь.
– Что из иконографии прошлого переходит в Ваши работы?
– Безусловно, Новгородская школа иконописи и, конечно, каппадокийские изображения… Но вообще я не столько фиксирую какие-то буквальные факты, сколько все изображения из прошлого «нанизываю» на своё внутреннее зрение и пытаюсь их там сохранить…
– Как Вы вышли на технику валяния в священных сюжетах? Такая их интерпретация, и прежде всего Рождества, является настоящей смысловой находкой!
– Как я уже сказала, я не воспринимаю мои валяные вещи как выставочные работы, не претендую, чтобы это было настоящей иконой. А валяние… валяют шапки, валенки, бурки – это вещи, которые всегда при тебе. И вот что мне очень нравится в этом моём изобретении, – что его всегда можно взять с собой, оно всегда при тебе. Это тёплая вещь – своего рода «походная икона»… Также и молитва, написанная в технике горячего батика, может быть взята в самое дальнее путешествие…
– Да, эта серия «Молитв об исцелении» впечатляет…
– Естественно, эта серия возникла во время эпидемии. И это мой личный способ бороться с ней и одновременно мой способ молитвы – писать её таким вот образом и распространять среди близких людей.
– Где экспонируются Ваши Вертепы?
– Вот, например, этот вертеп несколько лет подряд стоял в Гостином дворе в Москве, и детишки ему очень радовались… Он был сделан для благотворительной Ёлки, которую устраивал храм Илии Пророка на Ильинке. Композиция довольно объёмная, головы и руки фигур выполнены в технике сухого валяния, каркас фигур многосложный…
Игрушки на елке в большом Вертепе сделали дети нашего Ильинского прихода. Там были ещё Ослик – крупный, серенький – и беленькая Овечка, но с тех пор их побила моль… Вообще, к зверушкам в нашей семье необыкновенно нежное отношение, мой отец был художником-анималистом, так что мои вертепные персонажи вполне в духе семейной традиции.
– У Вас есть какой-то особенно любимый рождественский текст?
– Их много, конечно… Но недавно я открыла для себя стих Валентина Берестова, который звучит так: «В день рождения Христа в мир вернулась красота»!
Евгения Журавлёва родилась в Москве в 1989 году. Художница отмечает в биографии, что появилась на свет в празднование Иконы Нерукотворного Спаса, что каким-то образом определило траекторию её дальнейшего пути. Евгения окончила искусствоведческое отделение факультета церковных художеств ПСТГУ, защитив первый в истории института диплом о современном церковном искусстве.
– Евгения, как Рождество вошло в Вашу жизнь?
– Я росла в светской семье, но особое отношение к Рождеству было с детства. У нас был такой чудный подсвечник-карусель, на котором от жара свечей кружились ангелы и звенели крохотными латунными палочками. Его доставали только на Рождество…
– Вы многодетная мама, что изменилось в переживании Рождества с рождением детей?
– Рождество сначала понятно в близости к детству, а потом бесконечно дорого уже в материнстве.
– Вот мы показываем Вашу работу – Вертеп на основе детской лопатки Вашей дочери…
– Лопатка эта как раз для снега, и она именная (надпись «Ника»)… Я выпросила её у дочери в обмен на новую. До этого при переезде разбирали буфет, и неформатные катушки оттуда уместились в этот вертепик. Своего рода Caprese – вольность, позволенная в рождественском сюжете. А смирна – один из Даров Волхвов – как будто в сосуде-ракушке.
– Вы изучали искусствоведение… Что для Вас как художника особенно важно в истории мирового искусства?
– Мне особенно близки художники Северного Возрождения, такие как Герард Давид, Дирк Боутс… Из русского искусства – новгородские иконы-«таблетки», фрески новгородской церкви Успения на Волотовом Поле и также весь мариологический цикл фресок Ферапонтова монастыря.
– Одна из лучших проповедей на нашу тему – слова митрополита Антония Сурожского: «И эта любовь “не чувство, не доброе отношение Божие к нам”; это Сам Бог, пришедший в мир плотью новорождённого Христа; Он создал мир по любви; Он создал мир, чтобы разделить с ним ту ликующую, торжествующую жизнь, которая называется любовью, и которая доходит до такого напряжения, до такой полноты, что она уже за пределом всякого ограничения, всякого умаления…».
Вы сделали совершенно особую работу, изображающую Владыку как раз «в умалении», а именно в процессе уборки храма после службы… Образ, который и в рутине наполняется торжеством, выходит из быта в бытие… Вам определённо удалось передать самыми скромными средствами идею только что процитированной проповеди Владыки. Расскажите, как это получилось.
– Работа выполнена из старой деревянной форточки; помимо тканей, я использовала также веник, кальку и фотографию собора Сан-Дзено в Вероне, по образцу которого был построен храм в Лондоне, где служил владыка. А предыстория создания её такова: я прочла в воспоминаниях о Владыке Антонии, что он не гнушался после рождественской службы сам собирать крошки от просфор… И меня это глубоко тронуло.
Беседовала Анна КУЗНЕЦОВА
Источник: "НиР" № 1, 2022