Самые проницательные уже догадались, о ком идёт речь: архиепископ Амвросий (Щуров) – один из столпов Иваново-Вознесенской и Кинешемской епархии.
Он возглавлял кафедру на протяжении более чем четверти века и оставил по себе такую благодатную память, что люди создали о нём мемориальный портал.
Архиепископ Венедикт
Отец Амвросий очень полюбил строгого архиерея, который решился взять его в епархию, рукоположить в сан священника, добиться от патриарха разрешения на его монашеский постриг. И ему было очень горько, когда летом 1956 года он узнал о том, что архиепископ Венедикт переводится синодом на служение в другую епархию – Житомирскую.
Жизнь дорогого сердцу отца Амвросия архиерея могла бы стать основой для написания целого романа – столько жизненных перипетий было в его судьбе.
Архиепископ Венедикт (Поляков Владимир Георгиевич) родился в Кишиневе 15 июля 1884 года в семье иконостасного мастера. Среднее богословское образование он получил в духовное училище и в духовной семинарии в Кишиневе.
В ноябре 1905 года он был рукоположен в сан диакона, затем в сан священника и назначен настоятелем церкви в с. Баламутовка, где прослужил до 1908 года, когда по личной просьбе был переведен на приход в с. Шолданешты. В 1910 году отец Владимир поступил в Киевскую духовную академию, которую окончил в 1914 году со степенью кандидата богословия. С 1914 по 1919 год он служил инспектором женского епархиального училища в Белгороде, с 1919 по 1923 год был настоятелем собора в г. Феодосии, а с 1923 года – священником русской церкви в Кишиневе. В 1920-х годах он овдовел.
В 1918 году Бессарабия была захвачена Румынией. Это повлекло за собой ущемление прав русского населения. Несмотря на то, что сторонники единства с Русской Церковью, сохранения старого стиля и церковно-славянского языка как богослужебного начали преследоваться, отец Владимир бесстрашно обозначал свою позицию, последовательно выступая против новшеств, связанных с оккупацией Бессарабии. С 1925 по 1927 год он служил в Таборском женском монастыре. В феврале 1927 года монастырь был оцеплен жандармами, получившими приказ арестовать активно проповедовавшего священника. Однако отцу Владимиру, переодевшемуся в крестьянскую одежду, удалось пройти неузнанным сквозь оцепление, и добраться до Кишинёва. Но там его арестовали, судили, и сослали в румынский жудец (административно-территориальная единица в Румынии) Горж. Однако вскоре священника выслали из страны как «врага румынского народа и государства». В 1928-1930-х годах он жил в Европе, был настоятелем храмов в Сербии, Франции, Италии.
В мае 1930 года отцу Владимиру удалось добиться отмены приговора о высылке. Он вернулся в Кишинёв, стал настоятелем Серафимовской церкви и вновь показал себя активным борцом за права русских. На этом этапе давление на него оказывалось со стороны не только светских, но и церковных властей. В феврале 1933 года Румынский синод рассматривал вопрос о лишении его священного сана. Помогло ему вмешательство одного из иерархов Русской зарубежной церкви – архиепископа Серафима (Лукьянова).
28 июня 1940 года Бессарабия вошла в состав СССР. Была возрождена Кишинёвская епархия Московского патриархата. Отца Владимира назначили настоятелем Всехсвятской старокладбищенской церкви в Кишинёве и наградили правом ношения митры.
Однако вскоре началась Великая Отечественная война. Нацистская оккупация Бессарабии длилась с 1941 по август 1944 года. В это время отец Владимир организовал в своем доме в Кишинёве тайную церковь, где молился о даровании победы русскому воинству. Его неоднократно арестовывали, он только чудом избежал расстрела.
После освобождения Молдавии с августа 1944 года снова стал настоятелем Кишинёвской Всехсвятской церкви. В феврале1947 года был призван к епископскому служению, и по пострижении в монашество с именем Венедикт хиротонисан во епископа Кишиневского и Молдавского. Архиерейскую хиротонию его возглавил патриарх Алексий I. В Кишинёвской епархии епископ Венедикт прослужил до июля 1948 года, а затем определением Святейшего Патриарха и Священного Синода назначен на Ивановскую кафедру.
Управляющим Ивановской епархией архиепископ Венедикт был с 1948 по 1956 год. Здесь активный архиерей, считавший, что церковное возрождение в России возможно на этом историческом этапе, вступил в конфликт с уполномоченным Совета по делам Русской православной церкви, так как требовал открытия новых храмов. В частности, архиепископ Венедикт писал ему: «Препровождая Вам, как Уполномоченному Совета по делам Русской православной церкви при Совете Министров по Ивановской области, прилагаемые при сем шесть ходатайств верующих различных мест обширной по своей территории и в то же время малой по количеству действующих церквей (всего 57) Ивановской Епархии, я не могу не выразить своего крайнего удивления по поводу того, что ни одно из прежде поданных и вполне справедливых и законных ходатайств об открытии церквей, из которых некоторые как, например, по Ивановской, Родниковской, Юрьевецкой и других подкрепленных моими пространными и вполне обоснованными докладами, - до сих пор не удовлетворено. Не углубляясь в причины, по которым Ивановский Обл. Исполком отказывает верующим гражданам СССР в их законном конституционном праве на храмы и молитвенные дома (наша Конституция не ограничивается провозглашением прав и свобод граждан, а обеспечивает осуществление их в законодательном порядке материальными гарантиями, чем она и отличается от конституций буржуазных и капиталистических стран), я вижу в этом ущерб не только для церкви, но и для государства, и не только материальный, а и моральный, т.к. лишая государство возможных материальных доходов, такое отношение к удовлетворению законных требований верующих граждан СССР вызывает общий ропот и недовольство, которые приходится постоянно сдерживать и всячески успокаивать. А почему не открывают вторую церковь в г. Юрьевце, где крошечная кладбищенская церковь, бывшая часовня, вмещает не более сотой доли желающих помолиться? А в Родниках и Шуе и в других местах, где церкви, взятые на учет архитектурной комиссией и занятые под МТС или ссыпку зерна, медленно разрушаются, потому что не передаются для сохранности в руки верующих масс. Такое положение вещей на руку только врагам нашей социалистической Родины и разжигателям нового кровавого похода на СССР. Неужели это не ясно?»
Естественно, что представителям государства такое давление не могло понравиться. А архиепископ Венедикт, думая, что этим усилит свои позиции по поставленным вопросам, сообщал известные уполномоченному факты о своей жизни: «Во время войны в течении трех лет с 1941 по 1944 год включительно до дня изгнания фашистов из Бессарабии я был, если можно так выразиться, духовным партизаном, собирая в тылу врагов своих сторонников и совершал с ними свои молитвы тайно, ночью у себя на даче, так сказать подпольно, и один из всего бессарабского духовенства молился о здравии Патриарха Сергия и о даровании победы над Гитлером русскому воинству, подвергаясь многочисленным обыскам и арестам. Это знает не только Молдавская ССР, но и Москва, и если я поднимаю сейчас свой голос за открытие церквей по ходатайствам верующих, во вверенной моему руководству Ивановской Епархии, то лишь потому, что глубочайше убежден в несомненной и обоюдной выгоде этого не только для Церкви, но и для государства».
Архиерей проводил аналогии с Молдавией: «В Молдавской ССР 620 храмов и 22 монастыря – это не помешало за время моего управления Кишинёвской Епархией открыть 20 с лишком церквей. Наоборот, открытие церквей помогло почти полностью ликвидировать самозванную деятельность всяких проходимцев-сектантов, явно направленную во вред нашему социалистическому государству. Такие тайные сектантские организации имеются и в Ивановской Епархии, например, в Юрьевецком районе за Волгой, в Приволжском районе, в Плесе, в с. Спас-Березниках, в Середском районе, в с. Ермолино и др. Борьбу с такими подрывными группами тайных церковников антиправительственного толка путем открытия храмов рекомендует нам и Святейший Патриарх в особом обращении к правящим архиереям Русской Православной Церкви. Открытие большого количества храмов дало бы возможность и колхозным работникам не отрываться от дела в поисках священника для совершения тех или иных треб».
Однако, в этот период тенденция на открытие новых храмов была уже свернута. Пример же Молдавии, приведенный епископом Венедиктом в одном из писем, был явно неудачен, если рассматривать советскую религиозную политику в целом. Просто на некоторых территориях, которые вошли в состав Советского Союза в более поздний период или, где церкви были массово открыты в период немецкой оккупации, процесс массового закрытия храмов пришелся на период антицерковных репрессий Н. С. Хрущева. Например, в Полтавской области в 1958 году было 340 храмов, в которых совершались богослужения, а в 1964 году их осталось всего 52. Борьбу же с сектантством власти предпочитали проводить не путем расширения православной миссии, а репрессивными мерами. Поэтому все старания архиепископа Венедикта и поддерживаемых им верующих по открытию новых храмов не увенчались успехом. А он пытался создать в Ивановской епархии и пастырско-богословские курсы, вероятно, имея в виду последующее их преобразование в семинарию; с целью развития материальной базы епархии много внимания уделял работе епархиальной свечной мастерской.
Будучи переведен в 1956 году в Житомирскою епархию Украинской ССР, он пытался в проповедях бороться против начавшейся антицерковной кампании, связанной с массовым закрытием храмов. Проповедовал он не только в Житомире, но и в Киеве, уполномоченному по Житомирской области заявил: «Наше положение подобно такому: человека связали по рукам и ногам, бьют его, поносят в печати, по радио, называют мракобесом и ты не имеешь возможности, будучи связанным, даже отмахнуться. Церковный амвон единственное место, где мы, духовенство, должны дать отпор наступающим на веру. Я честно служу церкви и буду защищать веру».
Активность архиерея не нравилась ни представителям советской власти, ни патриархии. Но с внешней стороны преследований старого архиерея не было. В 1958 году, по личному прошению, обоснованному болезнью, он был уволен на покой.
Его публикация в зарубежном журнале против закрытия храмов стала видимо последней каплей, переполнившей терпение властей. Последние годы жизни архиепископ Венедикт прожил в Кишинёве, как писали в некрологе «в кругу родных», а по факту под домашним арестом. Скончался он 6 декабря 1963 года, причём вскоре распространился слух, что он был убит. Официально эта версия нигде не озвучивалась.
…Отцу Амвросию было не по себе, когда архиепископ Венедикт уехал из Иваново. «Каким будет новый архиерей, как будет с ним служить?» – думал он. Молодой иеромонах и не знал, при скольких ещё архиереях ему доведётся служить, и насколько разными они будут.
Епископ Роман
Отцу Амвросию прислали телеграмму в Толпыгино, что его вызывает новый архиерей.
– Переведёт он вас отсюда, батюшка, что делать-то мы будем! – запричитала монахиня Анна.
– Полно тебе, – оборвала её монахиня Нина. – С чего ты это взяла?
– А зачем тогда вызывает?
– Ну, может с духовенством епархии знакомится, – примиряюще сказал отец Амвросий.
– А кто он такой? – начала любопытничать несколько успокоившаяся монахиня Анна.
– Как кто? Епископ, – оборвала её монахиня Нина.
– Да я не про это, – недовольно буркнула Анна.
– Что-то слышал про него от священников из соседних приходов, – сказал настоятель. – Владыка Венедикт был управляющим Молдавской епархией, а этот Эстонской. И ещё викарием Ленинградским был.
– Надо же, а в конце тридцатых у нас митрополит Иоанн (Соколов) временно управляющим Ивановской епархией был, который Киевский экзарх. Так со всех союзных республик постепенно у нас и послужат правящие архиереи, - провела свой анализ монахиня Анна, которой до всего было дело. Это она ещё не знала, что епископ Роман завершит своё служение, как архиепископ Виленский и Литовский. И тут же продолжила расспрашивать: – А он старый?
– Говорят, что около шестидесяти пяти.
– А почему его в Эстонию назначали?
– Он, видимо, родом из тех мест. Причём у него только мать православная, а отец протестант. Но он выбрал веру матери.
– Хватит любопытничать, – прервала эти расспросы монахиня Нина. – Прямо вот так живо допросы вспомнились... А ты на светской работе не следователем случайно работала?
Анна недовольно надулась, и два дня с ней не разговаривала.
...Епископа Романа назначили в Иваново в конце июля, а вызвал он отца Амвросия в сентябре. Случилось так, что несколько дней шли дожди, поэтому дорогу до трассы на Иваново так размыло, что пройти по ней можно было только в высоких сапогах.
– Ну, и как я поеду знакомиться с новым архиереем, который привык к Европе, к Ленинграду в грязных сапогах? – сокрушался настоятель.
– А вы не переживайте, батюшка: вы ботинки положите в сумку. До дороги я вас провожу, а там вы ботинки наденете, а сапоги я обратно унесу, – нашла выход монахиня Нина.
– И правда, – обрадовался священник.
Епископ Роман принял его достаточно доброжелательно.
– Значит, вот какой молодой иеромонах у нас служит в селе, – с улыбкой сказал он. – Мой предшественник, владыка Венедикт, судя по тому, что я прочитал, не скупился на резкие характеристики священников; а о вас только хорошее. Думаю, что это дорогого стоит. Почему вы – совсем юноша – решились стать монахом?
– А мне не нужно было решаться: я как будто родился для этого... – простодушно ответил отец Амвросий.
– То есть не принёс свои юность и девственность как дар на алтарь Божий, а просто родился для этого? - засмеялся архиерей.
«Принёс свои юность и девственность как дар на алтарь Божий» - как красиво сказано, надо запомнить», – подумал про себя отец Амвросий, которому иногда нравилось произнести витиеватую фразу. А вслух сказал:
– Я читал в житиях святых и в патериках, что для многих такой выбор сопряжён с какой-то борьбой. Но у меня он естественным был...
– Если вы знаете об этих искушениях только из житий святых и патериков, то вы счастливый человек, – опять улыбнулся епископ. – Для большинства эта сфера крайне сложная. Я тоже ведь был целибат до пострига, но монахом стал в очень зрелом возрасте – незадолго до архиерейской хиротонии.
Иеромонах не знал, что ответить.
– На приходе справляетесь? – спросил его владыка Роман.
– Самому сложно себя оценивать... Надеюсь, что да.
– Хотелось бы в город перейти служить?
– Нет, – испугался отец Амвросий.
- Деревенские не обижают?
– Нет, все хорошо.
– Прямо и хорошо? – опять улыбнулся архиерей. И добавил какую-то фразу на непонятном для священника языке. Заметив его смущение, сказал: – Это просто немецкая поговорка, ничего существенного, чем вам нужно забивать голову. Я, в силу обстоятельств моей жизни, по-немецки говорю едва ли не лучше, чем по-русски, и иногда забываю, что люди обычно хорошо знают только один язык...
Они поговорили ещё около получаса, после чего архиерей сказал:
– Вы ещё очень молодой священник, отец Амвросий. Вам всего 28 лет. Впереди много испытаний. Но пока набирайтесь сил. Раз вам нравится в Толпыгино, то там и служите.
Епископ Роман сдержал своё обещание – при нём иеромонах Амвросий так и служил в Толпыгино. Только недолго этот архиерей служил в Иваново: уже в декабре 1959 года его назначили в другую епархию.
Архимандрит Леонтий
Недалеко от Толпыгино – километрах в десяти – находится село Михайловское. 20 июля 1955 года в храм Михаила Архангела в этом селе был назначен настоятелем архимандрит Леонтий (Стасевич). Он только недавно освободился из исправительно-трудового лагеря в Иркутской области, где пять лет отбывал наказание. До этого служил с 1947 по 1950 год настоятелем Троицкого храма села Воронцово Пучежского района Ивановской области. Его обвинили в том числе в том, что он «в своих проповедях распространял антисоветские измышления о якобы приближающихся «страшном суде» и «кончине мира», истолковывая религиозные писания в антисоветском духе». Приговор был – десять лет исправительно-трудовых лагерей, но в 1955 году старца, которому был уже семьдесят один год, освободили досрочно. Это было уже третье его заключение – до этого он отбывал два срока по три года с 1930 по 1933 и с 1935 по 1938 год.
Отцу Амвросию было очень интересно встретиться с этим исповедником веры, перенёсшим за Христа столько страданий. А в том, что именно за Христа сомнений ни у кого, знавшего отца Леонтия, не было: сразу было видно насколько далёк от политики и каких-то земных интересов этот сухонький невысокий священник. Та война на уничтожение, которая против него шла, свидетельствовала о том, что он вторгся в чью-то сферу интересов и о том, что она была не в рамках материального мира. «Брань наша не против плоти и крови, а против духов злобы поднебесной», – сказал архимандрит Леонтий иеромонаху Амвросию при их первой встрече. И это многое объясняло в судьбе этого старца.
Он очень доброжелательно принял настоятеля Толпыгинского храма, который впервые приехал к нему после того, как владыку Венедикта перевели в другую епархию. Рассказывал ему многое из того, о чём другим не говорил. Отец Амвросий захотел исповедаться, и старец его исповедал.
Приехав от отца Леонтия, отец Амвросий рассказывал монахине Нине: «Исповедь у него была очень плодотворной, очень духовной и смиренной. Он не обличал в недостатках, а старался говорить так, чтобы не обидеть».
Дом, в котором жил архимандрит, был неотапливаемым.
«Как же вы здесь зиму пережили?» – ужаснулся отец Амвросий.
– Я как в раю здесь жил.
Молодой иеромонах пожаловался на боли в печени, а старец ответил ему:
– Некоторые жалуются на болезни в молодости, а проживут долго...
Они поговорили про Троицкий храм в селе Воронцово.
– Мне там помогал диакон отец Василий Васинский. У него племянник есть – Николай, он вам будет добрым помощником.
Отцу Амвросию все эти слова отца Леонтия казались какими-то чудными, а тот продолжал:
– Вам придётся в Воронцово послужить, недолго правда. Там вы с Николаем и познакомитесь. Вам без него в будущем трудно было бы справляться с теми послушаниями, которые на вас возложат.
– А как же Толпыгино? – испугался иеромонах.
– В него вы вернётесь. Но ненадолго. Ваше будущее связано с городом.
– С каким?
– Пока не вижу.
Отец Амвросий пожаловался на то, что некоторые из прихожан его не любят, а старец засмеялся и рассказал, как на него роняли тяжелые хоругви во время крестного хода, делали подножки во время каждения, собирались его побить после богослужения. И добавил: «Это не они, они просто как куклы, на них не нужно обижаться – их как за ниточки дёргают, а они и делают, что те хотят». «Кто те?» – опять изумился отец Амвросий. «А те, одного из которых вы в окошко ночью видели – вот они те самые и есть». И посмотрев, куда-то вдаль, архимандрит Леонтий добавил: «А у вас ведь тоже что-то похожее будет впереди. Но на короткий срок, у вас другая судьба». «Заключение?» – испугался иеромонах. «Нет: нападения кукол», – улыбнулся отец Леонтий.
Они нередко потом встречались. Старец иногда говорил священникам: съездите к отцу Амвросию, возьмите у него благословение. Все удивлялись: священник не благословляет другого священника, это прерогатива епископа. «Чудит старик», – думали они. А иеромонах Амвросий в своём сердце складывал непонятные пока ему слова старца, чувствуя, что каждое из них имеет особое значение.
Закрытие храмов
Закрытие храмов и перемены в Ивановской епархии и перемены в жизни отца Амвросия произошли при сменившем епископа Романа архиепископе Иларионе.
Одними из важнейших направлений гонений на Русскую православную церковь, организованных по инициативе Н.С. Хрущева, обещавшего показать по телевизору «последнего попа» были реформа приходского управления и закрытие храмов. 16 января 1961 г. Советом министров СССР было принято постановление «Об усилении контроля за деятельностью церкви». Им отменялись все законодательные и нормативно-правовые акты, принятые после 1943 года.
Давление на Русскую Православную Церковь этого периода показательно своей «демократической» внешней оформленностью. Согласно постановлению ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» 1929 года, считавшемуся основным советским нормативно-правовым актом, регулирующим религиозную сферу вплоть до 1990 года, изначально священнослужители не могли входить в состав учредителей религиозных объединений как «служители культа, действительно отправляющие культ, и по этому принципу лишенные избирательных прав». Однако Конституция СССР 1936 года предоставила всем советским гражданам равные права. Характерно в этой связи, что постановление Совета министров СССР от 16 января 1961 года было подтверждено решением сначала Священного синода, затем Архиерейского Собора, а потом и приходских собраний. Сначала Священный синод, а затем Архиерейский Собор в 1961 году приняли решение о запрете священнослужителям участвовать в хозяйственной деятельности приходов, а, соответственно, и быть в числе их учредителей. То есть де-юре это было решение церковных органов управления. И это решение действовало вплоть до Поместного Собора 1988 года.
В результате реформы приходского управления сложилась ненормальная ситуация, когда настоятели приходов, лишившиеся всякой возможности вмешательства в хозяйственные дела общин, оказались в положении наемных лиц у церковного совета, (исполнительного органа общины) состоявшего из мирян, причем зачастую далеко не религиозных. Власть же епархиального архиерея над приходами минимизировалась до такой степени, что после снятия с регистрации назначенного им настоятеля, приходы становились подведомственны только государственному регистрирующему органу. Архиерей, подписывая указ о назначении священнослужителя, должен был согласовывать его не только с уполномоченным, но и с исполнительным органом прихода.
Малообразованные и зачастую полоумные люди, почувствовав власть и доступ к деньгам, начали рваться в руководство церковных советов при попустительстве, а порой и прямом покровительстве государственных органов. В качестве одного из примеров можно привести письмо в Вичугский райком КПСС от «прихожан» храма посёлка Старая Вичуга, написанное в октябре 1961 года (с сохранением особенностей орфографии, потому что без них текст утратил бы свой колорит): «Товарищ началник мы вам сообщаем, что настаятель священик Преоброженски Иван выступаеть с дерскими проповедями после службы утром. Напрмер 21 сентября в праздник он проповедывал чтобы водили детей в церковь. Во второй праздник 27 сентября проповедывал чтобы насили наши дети крестики. Вообще он проповедывает во все праздники и грозит нам проклятием. Просим вас ходатай-ствовать перед уполномоченным областным ихним чтобы он его от нас убрал. А так же бывший староста Балакиров А.И. перешел работать продавцом, он знает где может нажиться он в большой дружбе с настоятелем Преобрженским И. вместе наживаються от свечного ящика. Мы просим вас дать указание церковному совету, зделать сокращение штата, продавца Балакирева А.И. Освободить от должности продавца, у нас есть свои выбранные люди на собрании двадцатки. Продавца должен заменить пом. старосты Домостроев В. Г. Мы его выбрали и ему доверяем это дело».
Одновременно с реформой приходского управления был произведен, так называемый, «единовременный учет». Проверялось не только количество церковных зданий, их площадь и другие габариты, и даже не только количество совершаемых треб, но все, вплоть до того, сколько людей посещает храм в дни церковных праздников. Это служило цели выявления неиспользуемых молитвенных зданий, затухающих приходов. Совет по делам Русской православной церкви принял меры по ликвидации практики субсидий таким приходам со стороны более сильных религиозных объединений и патриархии, что повлекло прекращение их деятельности. Впрочем, поводы для закрытия прихода могли найти самые разные.
Архиепископ Ивановский и Кинешемский Иларион (Прохоров) писал в отчете в Московскую патриархию за 1961 год: «В 1961 году в Ивановской епархии было закрыто семь храмов: в погосте Ананьин Конец Заволжского района, в селе Бортницы Родниковского района, в Всехсвятском погосте Южского района, в селе Дроздово Шуйского района, в селе Иванове Середского района, в селе Спас Шелутино Палехского района, в селе Филиппково Комсомольского района. Таким образом, если на 1.01.1961 года число приходов Ивановской епархии равнялось 56, то на 1.01.1962 года оно сократилось до 49».
А уполномоченный Совета по Ивановской области на совещании работников горрайисполкомов 7 сентября 1961 года докладывал: «За истекшие 8 месяцев, в результате проведенной партийно-советскими органами работы закрыто пять церквей: Спас-Шелутино Палехского района, Филиппково Комсомольского района, Всех святых Южского района, Бортницы Родниковского района, Дроздово Шуйского района. Вопрос о закрытии церкви в с. Иванцево Середского района находится на разрешении в Совете по делам РПЦ при СМ СССР. Могут ли эти незначительные результаты кого-либо удовлетворить? Конечно, нет. Надо признать, что мы еще крайне медленно и неудовлетворительно организуем работу по выполнению постановлений ЦК КПСС, бюро обкома КПСС, постановления Совета министров и решения исполкома областного Совета».
В 1962 и 1963 году в Ивановской епархии было закрыто по два храма, еще один храм был закрыт в 1964 году. В отличие от многих других епархий Советского Союза, начиная с 1965 года, закрытия храмов в Ивановской епархии не происходило. В результате количество храмов в епархии с 1961 по 1964 год сократилось с 56 до 44. Ещё в июне 1959 года «по предложению органов пожарного надзора» в г. Иваново была закрыта епархиальная свечная мастерская, которой так дорожил архиепископ Венедикт, и которая до определенного времени служила источником больших доходов для епархии.
Для иеромонаха Амвросия эти годы были сложными по-другому: 24 сентября 1960 года архиепископ Иларион перевёл его из ставшего родным Толпыгино настоятелем Троицкой церкви села Воронцово Пучежского района. Этим же указом иеромонах назначался благочинным Юрьевецкого округа. Но уже 11 мая 1961 года тот же архиерей вернул его настоятелем в Толпыгино, освободив и от обязанностей благочинного. Благодаря службе в Воронцово, отец Амвросий познакомился с Николаем Винокуровым, на долгие годы ставшего ему верным помощником. Так сбылось предсказание отца Леонтия.
Усиление атеистической пропаганды
Все эти процессы сопровождало усиление атеистической пропаганды. Она носила как идеологический, так и формальный, а еще чаще примитивный характер. Вводилось преподавание научного атеизма в высших учебных заведениях, создавались курсы для будущих лекторов научного атеизма. Принимались резолюции партийных и комсомольских конференций и собраний. Выдвигались требования к индивидуальной «работе» с верующими, а в реальности – жесткому психологическому и административному давлению, в результате которого многие «отказывались» от своих взглядов. Формировалось представление верующих людьми «второго сорта», заявления о том, что верующая мать наносит непоправимый вред своим детям, разжигание вражды и непонимания между родителями и детьми на почве отношения к религии. Шло активное выискивание различного рода негатива в деятельности религиозных организаций, причем основной упор делался на недостойное поведение священнослужителей и прихожан, а еще в большей степени – на их заинтересованность получать «большие деньги» за то, что они «ничего не делают». Создавался ажиотаж вокруг, возможно, и действительно нездоровых мистических проявлений религиозной жизни некоторых психически больных людей. Выдвигались требования сделать все для изоляции от религии детей до 18 лет. Делались попытки создания своего «коммунистического» «антирелигиозного» культа, на деле являвшегося возрождением примитивных форм языческой религии.
Вот как рисовал священника автор фельетона в Ивановской областной газете «Рабочий край» от 20 декабря 1959 года: «Это – крепкий, откормленный малый с могучими руками. Ему 32 года. В служители церкви он попал после работы по торговой части – в Костромской области заведовал сельским магазином. Торговая деятельность пришлась ему по душе и, может быть, никогда не носить бы Александру рясы, если бы не существенный изъян в прежней деятельности: за деньги и товары там следовало строго отчитываться. А хотелось найти такую работу, чтобы много рублей липло к рукам и не было бы страха положить в собственный карман сколько тебе захочется. Он нашел эту «работу», приняв сан священника.
… На протяжении июля-августа сего года редкая проповедь в церкви обходилась без плевков, ругани и рукоприкладства. Вот несколько выдержек из страниц, имеющихся в скоросшивателе.
"… В присутствии священника Остапчука Калиненков с грубой бранью и угрозами – "убью!" четыре раза набрасывался на старика Пузанова В.П., бил его кулаками по лицу и голове, таскал за волосы и за уши".
"… Дважды набрасывался на Жукову А.М., таскал ее за уши и ударял, отчего у нее образовались кровоподтеки, а также оскорблял ее".
"…Безо всяких оснований с пошлой бранью и кулаками набросился на Пузанову А.С., вытолкал ее из церкви, при этом разорвал на ней кофту и ударил кулаком по лицу".
Жители села, пострадавшие от буйства отца Александра, обратились в милицию. К сожалению, мы лишены возможности логично закончить фельетон приговором суда над хулиганом. Более того, в Гавриловом-Посаде нас озадачили сообщением, что суда вообще не будет, что дебошир останется безнаказанным. Почему?
Весть о происшествиях в дубёнковской церкви сильно озадачила работников областной прокуратуры и областной милиции. После долгих раздумий «толкование» было найдено и передано в Гаврилов-Посад как истина, не требующая доказательств: статью уголовного кодекса нельзя применять к хулигану, коль скоро он облачен в рясу.
Поп Александр вздохнул свободно. Затем он счел благоразумным завершить командировку в Дубёнках, выбыв в неизвестном направлении».
А 4 августа в этой же газете была такая публикация: «Эта зелёная поляна словно спряталась между живописными холмами. Она была излюбленным местом гуляний молодежи Обжерихи, Новленского и других окрестных селений Юрьевецкого района. Но с некоторых пор поляна, а точнее уголок ее, где бывает прозрачный родник, стала местом странных в наши дни сборищ. Появились здесь подозрительные юродивые, монашки в черных платках, с постными, испитыми лицами. Любители зашибить деньгу, заработать на предрассудках и суевериях замутили чистый источник. Расчет у них простой: придут одураченные рассказами о «святом» ключе люди – потекут на тарелку и в карманы святош серебряные монеты, а то и бумажные рубли.
И вот проходимцы и шарлатаны уже распускают в деревнях и в городе слушок о "новоявленном" кресте, чудодейственной водичке из «святого» ключа. Холодная струя родника направлена по деревянному лотку под наскоро сколоченный навес. А на дощатых полках выставлены двадцать шесть икон. Тут же проржавленный крест с кладбища и, конечно же, металлическая миска для сбора "приношений". На гвозде висит грязная кружка, отдающая прогорклым лампадным маслом. Из нее поят "страждущих", кропят и даже обливают их. Рассказывают, что из нее недавно окатили ледяной водой больного ребенка.
Если вы поинтересуетесь, кто же устроители невежественных водных процедур, то сразу услышите имена выдающих себя за монашек и «некровных сестер» Анны Буяновой, Парасковьи Кучиной и Ликерии Солдатовой. Они свили себе гнездо недалеко от поляны и, нигде не работая, живут припеваючи в своем домике на краю деревни Сантелево.
Не странно ли все это? Вблизи центра колхоза, где есть партийная организация, средняя школа, клуб, библиотека, большой отряд интеллигенции, среди белого дня шарлатаны устроили рассадник темноты и невежества. Пусть очень немного посетителей «святого» ключика. Но разве не за каждого человека должны мы бороться, оберегая его от липких тенет мракобесия?»
Уделялось внимание антирелигиозной пропаганде и в областной молодёжной газете «Ленинец».
В номере от 19 апреля 1964 года содержалась следующая информация: «В марте в комитете комсомола узнали о том, что комсомолка из села Зарайского, член пленума комитета комсомола Валя Егупова собирается венчаться. С Валей и ее женихом много беседовал секретарь комсомольской организации колхоза "40 лет Октября" А. Карелин. В результате девушка отказалась подчиниться требованиям родителей. Оружие из рук религии надо выбивать не рассуждениями о вреде религиозных обрядов, а прямым противопоставлением им наших советских обрядов. Это не только торжественная регистрация брака в сельском Совете, загсе, но и чествование ветеранов труда, старейших, это серебряная, золотая, комсомольско-молодежные свадьбы».
А в публикации от 20 июня 1964 года утверждалось: «Нужна не только терпеливая разъяснительная работа о ложности и вреде религии, но и конкретное вытеснение религиозных традиций нашими, удовлетворение естественных эмоциональных потребностей людей с помощью современных, по-настоящему красивых церемоний и ритуалов, внедряющих в их сознание коммунистическую идеологию. Но главное – надо в любой праздник, имеющийся или создаваемый, вложить идею; идею нашу, коммунистическую, революционную, и приложить максимум творческой инициативы, изобретательности, выдумки, чтобы идейное содержание и эмоциональная форма дополняли друг друга, удовлетворяли советских людей и воспитывали их».
Говорилось о том, что свобода совести – не самоцель, она является фактически лишь переходным этапов в процессе полного изживания религиозных предрассудков. Представления самих пропагандистов о религии зачастую носили поверхностный характер, страдали грубыми искажениями. Однако верующие права на ответную полемику не имели, даже свобода церковной проповеди была жестко ограничена. После отставки Н.С. Хрущева накал атеистической пропаганды спал, но она продолжала занимать значимое место в идеологической политике государства вплоть до самого конца 1980-х годов.
Воронцово
В конце сентября 1960 года иеромонах Амвросий приехал в Воронцово. 26 сентября совершил там первую службу – всенощное бдение накануне праздника Воздвижения Креста Господня.
Диакон Василий Васинский, про которого ему говорил отец Леонтий, оказался невысоким щупленьким мужчиной постарше сорока. Его борода и забранные сзади в «хвост» волосы начали седеть. Когда отец Амвросий приехал вечером 25 сентября, он встретил его, помог разместиться в церковном доме, потом позвал к себе на ужин. Там кроме них были молодой солдат и девушка лет восемнадцати.
– Мои племянники, – представил их отец Никодим. – Николай в Киевской семинарии учился, но после первого класса его в армию призвали. Ещё больше года ему служить.
– А дальше какие планы? – невольно перебил диакона отец Амвросий.
– Как Бог даст, – опустив вниз глаза, ответил солдат. Было видно, что ему очень непросто даётся армейская жизнь.
– Ну а самому как хотелось бы? – спросил священник. Ему хотелось услышать ответ от человека, про которого он получил такое необычное предсказание от архимандрита Леонтия.
– Самому хотелось бы служить Богу в Его Церкви, – тихо, но твёрдо ответил Николай.
– Значит всё и устроится, – почему-то уверенно, что так оно и будет, хотя и до конца срочной службы ещё больше года – огромный срок для солдата – ответил отец Амвросий.
– А это Шура, – представил отец Никодим девушку, воспользовавшись возникшей паузой.
Настоятель посмотрел на неё. Она была похожа на брата. Оба темноволосые, невысокие, стеснительные, с глубокими пронзительными глазами.
– Отец Никодим с детства готовил Колю к поступлению в семинарию, принятию священного сана. Наши родители тоже были людьми очень религиозными. Утром и вечером читалось правило – молитвы, Евангелие и Псалтирь. К молитве приучали и нас, детей. Однажды Николай не прочитал утренних молитв, и отец не отпускал его в школу до тех пор, пока не прочитает, – сказала вдруг Шура и покраснела.
– А ты сама читаешь молитвы? – улыбнулся иеромонах.
– Да, – ещё больше зарделась девушка.
– Ну, наверное, будешь монахиней.
– Да она молоденькая совсем, – вступил в разговор отец Никодим. – Рано ей об этом думать.
– А она не скоро и будет: лет через сорок, – почему-то сказал священник, который очень удивился бы, если бы узнал, насколько он окажется прав в этом предсказании.
Когда ужин закончился, Николай пошел проводить настоятеля до церковного дома.
– Тебя что-то гложет, что у тебя на душе? – спросил его отец Амвросий.
– Замполит части заставлял подписать отречение от Бога… – вдруг сказал ему солдат то, что никому до этого не говорил.
Молодому иеромонаху не приходилось через такое испытание проходить, поэтому он даже не сразу нашёлся, что сказать, только спросил:
– А ты?
– Он на листе напечатанное принёс. Сказал: не подпишешь – узнаешь, каким ад бывает не в поповских сказках, а на самом деле. Но я не подписал…
– И что?
– На три дня мне увольнительную дали, чтобы подумал. Вот поехал к дяде. Но ему не решился рассказать…
– Ну, и не тревожь его душу. Он тебя не сможет защитить, только будет мучиться. А ты доверься Богу. Всё в Его державной деснице.
– Я не буду подписывать, что будет – то и будет! – вдруг горячо сказал Николай.
– А всё хорошо будет, – вдруг уверенно сказал священник. – Тамо убояшася страха, идеже не бе страх. Господь просвещение мое и Спаситель мой – кого убоюся? А с солдатами у тебя лучше отношения, чем с офицерами?
Николай грустно помотал головой в знак отрицания:
– Какое там! Был один, на год раньше его призвали, так всё время смотрел, чем зацепить. Такую ненависть в его глазах порой читал… Но постоянно за него молился – почему-то было чувство, что так нужно. А недавно демобилизовался он, а перед этим подошёл ко мне и сказал: "Ты знаешь, Николай, ведь я хотел тебя убить, но что-то не дало мне этого сделать. Прости меня!"
– Ну, и прости, – вслух сказал отец Амвросий, внутри которого всё передёрнулось от услышанного.
– Да я простил, конечно.
– И правильно.
Они подошли к церковному дому.
– Благословите, батюшка, мне завтра уезжать, – сказал Николай.
– Ты послужишь Церкви, – с откуда-то взявшейся уверенностью сказал иеромонах, осеняя солдата крестным знамением, – ты будешь нужен множеству людей. Бог не даёт испытаний выше сил, и ты, наверное, это замечаешь: если даётся проблема, то даются и силы её решить.
Рядом с Воронцово протекает река Чабышевка, впадающая в Волгу. На другой день утром отец Василий, смущаясь, предложил отцу Амвросию пока не холодно покататься на лодке: «И пока Николай не уехал». Настоятель не только согласился, но и сам сел за вёсла. Шура тоже с ними поехала. Она как-то смущалась при виде отца Амвросия, впрочем, они все трое смущались, что не мешало им быть доброжелательными и гостеприимными.
Через месяц от Николая пришло письмо, что замполита перевели в другую часть. Как он потом уже рассказывал, в тот день, когда они с отцом Амвросием разговаривали в Воронцово, офицер хорошо «принял на грудь», потом добавил, а ночью вдруг начал носиться по части как ошпаренный и кричать: «Ад! Ад!» Наутро он ничего не помнил, но авторитета среди личного состава происшествие ему не добавило, поэтому начальство по-тихому быстро его перевело. А новый замполит на Николая не обращал внимания.
…Настоятелю понравился диакон Василий – вдумчивый, серьезный, богобоязненный.
– Как вы смотрите, если я поговорю с владыкой Иларионом, чтобы он рукоположил вас в сан священника? – спросил он примерно через полгода после своего приезда в Воронцово.
– Батюшка, да какой из меня священник? Не справлюсь я, – растерянно пробормотал диакон.
– Справитесь. Всё у вас для этого есть. А от призыва Божиего не надо отказываться.
Архиепископ Иларион одобрил предложенную кандидатуру. «А вы тогда опять в Толпыгино, – сказал он настоятелю, который предложил отца Василия в качестве второго священника. – Куда в Воронцово два священника».
И уже в мае 1961 года отец Амвросий поехал обратно в Толпыгино, подумав, что опять сбылось предсказание архимандрита Леонтия: он был в Воронцово недолго, и возвращается назад. А на следующий год, на праздник Пасхи Христовой, по представлению архиепископа Илариона патриарх Алексий возвёл отца Амвросия в сан игумена.
А ещё через год архиепископа Илариона сменил архиепископ Леонид (Лобачёв). У него была необычная судьба. К началу Великой Отечественной войны ему было уже сорок пять лет, и он ещё с 1930 года был в сане архимандрита. Однако, его призвали на военную службу. О том, насколько успешной она была, свидетельствует то, что он был награжден орденом «Красной Звезды», медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», «За оборону Будапешта», «За взятие Вены», «За победу над Германией». Демобилизовавшись из армии в звании старшины, архимандрит Леонид вернулся к церковному служению.
С 1946 года был священником на Ваганьковском кладбище в Москве, служил на Антиохийском подворье в Москве. С 1948 по 1950 год был начальником Русской духовной миссии в Иерусалиме. Затем был настоятелем храма Адриана и Натальи под Москвой, Пименовской церкви в Москве. В 1953 году совершилась его хиротония в архиепископа Астраханского и Сталинградского. Управлял Пензенской, Калужской, Ивановской и Харьковской епархиями. В 1960 году был возведен в сан архиепископа.
Ивановской епархией архиепископ Леонид управлял совсем недолго: с июля 1963 по март 1964 года. Большую часть времени в этот период он находился в Москве, где у него был свой дом. В дела Ивановской епархии этот архиерей особенно не вникал, игумен Амвросий видел его только один раз. Ему даже начало казаться, что так он и закрепится в Толпыгино, и до самой своей кончины будет служить в этом ставшем дорогим его сердцу приходе.
Но на смену архиепископу Леониду был назначен митрополит Антоний (Кротевич), который круто изменил судьбу отца Амвросия.