Во имя спасения Корана

Чингиз Гусейнов - о самом важном и насущном. Какие идеи содержатся в тексте ниспосланного людям Ко­рана? Каким видится мир в современной практике ислама?

Какие идеи содержатся в тексте ниспосланного людям Ко­рана? Каким видится мир в современной практике ислама? По­чему террор - чудовищный, всеохватный, непредсказуемый - творится именем ислама, под флагом мусульманства, вопреки, замечу сразу, самой сути этой религии, и самое страшное - кровавой разрушительной стихии не видно сегодня конца?

Одна из ясно выраженных идей ислама - покончить с язы­чеством как источником раскола и вражды внутри семитского племени арабов и включить их в систему единобожия, кстати, изначально тоже семитского, иудеев и христиан.

Коран органично вписывается Богом в контекст религии иудеев и христиан как новая ветвь единобожия. Более того: Коран ниспосылается не только в подтверждение истинности явленного прежде, то есть Торы и Евангелия, но и для охраны их. Такова его высокая миссия!

И эта Книга, что тебе ниспослали, на пророчество благосло­вив, подтверждает истинность ниспосланного ранее (сура 6, аят 92). И, как завершение этой идеи, в качестве причины явления Корана, сказано о том, что Коран ниспосылается для охраны того, что было дано прежде: Мы ниспослали тебе Писание с ис­тиной в подтверждение прежних Писаний, и для того, чтобы оно предохраняло их (или свидетельствовало о них) (сура 5, аят 48).

И далее говорится: Всякому из вас Мы устроили дорогу веры (у иудеев Тора, у христиан Евангелие, у новых единобожцев Коран), праведный дав путь.

Старайтесь же опережать друг друга в делах, угодных Богу. К Нему конечный ваш возврат, и сообщит Он вам, в чём раз­ногласили!

Во испытание вас создал, дабы состязаться могли в деяниях добрых...

Нет принуждения в вере...

То есть пророческая миссия Мухаммеда заключается в том, чтобы повторять ниспосылаемое. И в Коране заключены все иные заповеди общечеловеческого характера с некоторыми стилевыми вариациями.

Таким образом, в исламе нет никакой иерархии религий, напротив, утверждается равноценность их на уровне этики и философии жизни и смерти. Различия - лишь в ритуалах (у каждой веры - своя книга) без абсолютизации ритуалов, или, говоря иначе, без выстраивания оценочных суждений, какая вера лучше, какая - хуже.

Ответ на вопрос, каким видится мир в современной прак­тике ислама, чрезвычайно сложен, запутан, даже в известной мере табуирован, а потому полон риска, и я, имея моральное право по происхождению и воспитанию, а также в силу про­житых лет, пытаюсь разобраться в этом.

Здесь речь об интерпретации Божественной книги, оказы­вающей воздействие на современную практику ислама, о чело­веческом факторе - я имею в виду вторжение в текст Корана: прямое (изменение композиции, вставки) и косвенное (в част­ности через толкования).

Кстати, замечу: присутствие этого фактора даёт о себе знать не только в Коране, но и в других священных книгах. Втор­жение человеческого начала в сферу Божьего Слова обычно вызывается социальными, политическими, экономическими целями и интересами тех, кто прибегает к подобному.

Во имя спасения Корана следует показать, как и почему священная Книга, ниспосланная Богом Мухаммеду, превра­щена в орудие ожесточённой борьбы - исламских экстреми­стов со всем миром, ветвей ислама (суннизма и шиизма) друг с другом.

Вот несколько проявлений вмешательства человека в Боже­ственный текст.

Произошло нарушение хронологического порядка сур в Ко­ране, который составлялся в окончательном своём виде в пору конфронтации и войн с иудеями и частично с христианами, что вызвало ряд необратимых последствий (есть три объяснения этому вторжению: воля Бога, желание Мухаммеда и рвение со­ставителей). В результате ритуальные и законоведческие аяты, различные с иудейскими и христианскими (таков, очевидно, был замысел Бога, чтобы люди разных вер состязались в добрых де­лах!), оттеснили ранние мекканские аяты, в которых говорилось о сущностном единстве Корана с книгами иудеев и христиан.

Исказилось значение основополагающих понятий муслим и кафир. Смысл слова муслим по-арабски - «верующий в еди­ного Бога», и это обозначение распространялось в мекканских сурах также на иудеев и христиан. В поздних, уже мединских аятах, содержание понятия муслим сузилось: это уже «верую­щий лишь в новое единобожие», а категория кафир, «невер­ный», к которой причислялись язычники, мекканцы-идолопо­клонники, расширилась: к «неверным» стали относить также иудеев и христиан:

Тем самым Коран самими мусульманами был выведен из ряда священных книг иудаизма и христианства, и такая точка зрения широко представлена сегодня, кстати, в русско­язычном Интернете. Один из лидеров мусульман современной России прямо заявил, что лишь ислам истинная вера, «а все остальные» следует считать «отменёнными».

Сравним с этим мнением высказывания Римских Пап. Иоан­на-Павла II, который впервые в истории христианства принёс из­винения иудеям, назвав их старшими братьями по вере, молил­ся в мечети в знак примирения с мусульманами. И Франциска, заявившего, что ежедневно молится словами псалмов Давида (под именем «Забур» они названы в Коране в числе священных книг) как иудей и совершает обряд евхаристии как христианин, и напомнившего миру, что в основе любого религиозного фунда­ментализма лежит насилие, а насилие во имя Бога - абсурд.

Из-за существенного изменения людьми структуры Корана в нём проступили явные противоречия, в объяснение приро­ды которых возникло суждение: «Последующее (суры медин­ские) отменяет предыдущее (суры мекканские)». Но тут же ро­дилось и противоположное: «Последующее отменяется преды­дущим», то есть преимущество отдаётся сурам мекканским...

В результате мусульманские теологи высказали мнение, что Коран - не книга с единым и связным содержанием, а сумма отрывочных аятов, читаемых «по случаю», и в исламском бо­гословии возникла так называемая «ситуативная концепция», когда к каждому аяту подыскивается земная «причина ниспос­лания», то есть делается попытка привязать тот или иной аят к конкретным обстоятельствам жизни пророка, и это упрости­ло, тотально утилизировало Божественное Слово: всеобщему был придан вспомогательный, иллюстративный характер.

Бог стирает, что желает, и утверждает. У Него - мать явленного прежде (сура 13, аят 39). Здесь речь, ясно, о книгах, ниспосланных «людям Писания», «ahlal-Kitab». Кстати, Kitab- Писание употребляется в Коране в единственном числе, и все книги - части единой Матери-Книги, которая у престола Бога; людям явлена лишь её часть - в виде Торы, Евангелия, Псал­мов Давида.

Иными словами, аяты вписаны в контекст обращений к про­року Мухаммеду, на кого возложена лишь миссия повторения услышанного с запрещением что-то стирать, умалчивать, до­писывать, даже интерпретировать. Но в угоду средневековой политике вражды с иудаизмом и христианством (сами они, ко­нечно, тоже враждовали с исламом и друг с другом), аяты ис­толкованы так, будто Бог «стёр явленное прежде». Появилось толкование, что подлинники книг иудеев и христиан хранятся у престола Бога, а бытующие на земле тексты - фальшивки, со­чинённые людьми, в отличие от Корана, где Бог говорит непо­средственно от Своего имени. Так родилась сохранившаяся по сей день идея, что Коран отменяет как книги иудеев и хри­стиан, так и основанные на них религии.

Есть в Коране замечательная, в семи аятах, молитвенная сура «Фатиха» (50-я по хронологии и первая в каноническом Коране, потому она и называется «Открывающая»), созвучная молитвам иудеев и христиан не по случайному совпадению, а потому, что их источник - единый Бог. В ней ясно, доходчиво и недвусмысленно говорится:

Веди нас по дороге прямой, дороге тех, которых Ты облагодетельствовал Своей милостью, не тех, которые под гневом Твоим, и не заблудших...

Гнев Бога расшифровывается как неприятие иудеев, ко­торые поклонялись золотому тельцу, а под заблудшими под­разумеваются иудеи и христиане, не принимающие Мухамме­да как пророка и ниспосланный Коран. Однако в мекканскую пору Мухаммед не соприкасался с иудеями или с христиана­ми как с общинами, и потому те никак не могли принять или не принять Коран. Объектом гнева Бога, заблудшими, невер­ными были, скорее всего. сородичи пророка, которые его пре­следовали, принудив бежать из Мекки!.. Так уже самые первые интерпретации стали придавать Корану ложную концептуаль­ную направленность. Подобная тенденциозная размытость по­надобилась для разрыва с «людьми Писания», иудеями и хри­стианами, объявленными неверными.

В Коране есть специальная сура «Пророки», а также суры, носящие имена пророков: Нух-Ной, Ибрагим-Авраам, Йусиф- Иосиф, Йунис-Иона, арабский пророк Худ, даже Мухаммед, но вызывает недоумение отсутствие в названиях сур имён двух наиважнейших, основополагающих посланцев Бога: Мо­исея и Иисуса, и это при том, что в тексте наличествуют под­робные рассказы о них. Решаюсь высказать догадку, что эти названия были просто изъяты составителями. Аяты «Иисус» спрятаны - и это отчётливо проступает! - в канонической суре 36-й Йа Син. Здесь излагается в назидание мекканцам исто­рия в Антиохии, куда к язычникам прибыли ученики Иисуса апостолы Варнава, Павел, Пётр и говорили слово Божие, дабы отверзнуть дверь веры [единобожия] язычникам; а сура «Мои­сей», 20-я, названа буквами арабского алфавита Та Ха.

Каково же было моё изумление, когда в книге богосло­ва XV века Джалаладдина ас-Суюти я нашёл подтверждение догадки, что сура Та Ха имела название Моисей! Здесь же ут­верждается, со ссылкой на современника Мухаммеда, знатока Корана ал-Хазраджи, что первоначально 38-я сура Сад (тоже буква арабского алфавита) называлась именем иудейского пророка Давида, а 27-я Муравей называлась Соломон. Ушло и название 98-й суры Люди Писания.

Ложные интерпретации - наиболее значимый момент на­личия в Коране человеческого фактора.

Об этом свидетельствует и уравнение в значимости Боже­ственного (то есть явленного Богом в Коране) и человеческого (а это - хадисы, высказывания Мухаммеда, многократно пре­вышающие объём Корана).

Представляется обязательным определять степень досто­верности хадисов не столько цепочкой передатчиков, донесших их до нас (чему, главным образом, следуют исламские богословы и исламоведы), сколько их соответствием духу и букве Корана. И потому вряд ли можно принять хадисы, явно противоречащие Корану, но часто повторяемые воинствующи­ми мусульманами, ратующими за противопоставление ислама предшествующим вариантам единобожия. К примеру, такие, в которых Мухаммед якобы призывал «убивать неверных», причисляя к ним и иудеев: «Убивайте их, где бы вы их ни на­стигли». Таких хадисов немало, и они официально не отме­нены. Но, разумеется, есть и хадисы, достойные пророческого сана Мухаммеда:

«Не возвращайтесь после моего ухода из жизни к неверию, убивая друг друга».

«Наступит время, когда убийца не будет знать, ради чего убивает, а убитый не будет знать, за что его убивают».

«Убийство одного верующего тяжелее Богу, чем исчезновение всего мира» (Ан-Насаи от Бурайды).

«“Если два муслима вышли друг против друга, то убийца и убитый окажутся в Аду!” Его спросили: “О Посланник Бога, убийца-то понятно, а убитый хоть за что?” Мухаммед от­ветил: “Ведь он (убитый) тоже желал убить соперника (если остался бы жив)”» (Аль-Бухари, Муслим и имам Ахмад от Абу-Бакра).

Смешение Божественного и человеческого отразилось на исламском законодательстве, шариате, многие положения которого не от Корана, а от хадисов. Если же учесть, что с ними вошли в правовое поле и некоторые доисламские обычаи, то становятся размытыми не только сама структура, но и идеи Корана. Кстати, в нём нет аятов, запрещающих, к примеру, изображения человека. В современном Иране продают портрет Мухаммеда - он юн, красив, улыбка на устах. Поясняется, что здесь он изображён в допророческую пору жизни!

Мухаммед, завоевав мекканско-мединскую «землю обето­ванную», создал государство (в Коране нет ничего о том, как править государством), издавал законы, вёл войны, заключал мир, вершил правосудие, с опорой, впрочем, на посланни­ческую миссию. Он действовал как политик, реагирующий на конкретные обстоятельства. Как пишет известный учёный- востоковед И. М. Дьяконов, Мухаммед, «в отличие от других основателей религиозных и религиозно-философских док­трин - Заратуштры, Будды, Иисуса, Павла - был не только проповедником, но и воином, и это оказало серьёзное влияние на развитие ислама.».

На протяжении долгой пророческой жизни Мухаммеда за­частую возникали противоречия, нестыковки между пропове­дью воли Бога, отражённой в Коране, и взглядами, суждения­ми, деяниями политического и государственного лидера, реа­лизующего собственную волю человека своего времени.

В свете изложенного и настоятельна потребность высвобо­дить Коран, очистить его от присутствия человеческого факто­ра с тем, чтобы истинная книга Бога стала действенным сред­ством борьбы против любых проявлений экстремизма.

И лишь тогда возникнет основа для предлагавшейся рядом исламских богословов в России постановки вопроса о том, что Коран - Третий Завет Бога, после Ветхого и Нового. Время от времени эта идея становится предметом обсуждения, кото­рое то утихает, то возникает вновь.

Отрадно, что именно в России, на земле которой в качестве коренных представлены все мировые религии, духовные ие­рархи единобожия стали говорить о едином источнике Боже­ственных Текстов - книгах иудаизма.

Совет муфтиев России озвучил идею Корана как Третьего Завета, а Федерация еврейских общин России заметила важ­ность понимания мусульманами истоков ислама, «которые находятся в вере Авраама». Но заметно и сопротивление идее «Коран - Третий завет». Прежде всего, следовало бы во имя установления первичного согласия осмыслить негативные аспекты искажений буквы и духа Корана, мешающие пред­ставлению под одной, пусть и виртуальной, обложкой трёх книг единобожия.

Бог для христиан есть «вдохновитель и автор Книг обоих Заветов», премудро устроивший так, что Новый Завет сокрыт в Ветхом, а Ветхий Завет раскрывается в Новом; Книги Вет­хого Завета являют в Новом Завете своё полное значение и, в свою очередь, освещают и объясняют его. Книги Библии, со­гласно христианскому учению, явлены через движимых Духом Святым, боговдохновенных людей, чьи голоса были голосом Самого Всемогущего, и любая их фраза «значит больше, чем составляющие её слова». Это вполне применимо и к Корану.

Кстати, христианская методология поиска прообразов и пророчеств о Христе в Торе совпадает с исламской. Указания на приход Мухаммеда отыскиваются в тех же текстах, что ци­тируют христиане: «Я воздвигну им Пророка из среды братьев их. и вложу слова Мои в уста его, и он будет говорить им всё, что Я повелю ему; а кто не послушает слов Моих, которые Про­рок тот будет говорить Моим именем, с того Я взыщу» (Втор 18: 18-19).

Кстати, в последнее время исламские богословы, в част­ности египетские, призывают исследовать хадисы на предмет их соответствия духу и букве Корана; «очистить наследие первых веков ислама от мифов»; прояснить принципы поня­тия «джихад», используемого ныне как орудие борьбы против мира; «призывать людей к Богу не угрозами, а через мудрость и благодарность; сформулировать достоинства монотеистиче­ских религий (ислама, христианства, иудаизма), изменив отно­шения между ними.».

Источник - журнал "Наука и религия", №4, 2019