Традиционные ценности, о которых ведётся в нашем обществе уже длительная и небезрезультатная дискуссия в последние годы,
– не абстракция, не миф, не выдумка ушлых политологов и социологов, претендующих на звание теневых идеологов, но самая что ни на есть конкретика, упирающаяся непосредственно в корни человека, в предмет его веры либо в бытие, либо в небытие. О том, как традиция может воплощаться в сугубую конкретику и даже, сияющая, вынута из полости, истекая живым сиропом Господней сладости, данной всем нам, – нашему обозревателю довелось побеседовать с наследником первой кондитерской династии России – собирателем фамильных традиций, многодетным отцом, активным предпринимателем, лектором общества «Знание» Дмитрием АБРИКОСОВЫМ.
К 4-й странице обложки
– Дмитрий Петрович, я к Вам, словно к доктору, дитя столовых. Не перечесть, сколько их было: детских, диетических, рабочих, шофёрских и прочих вроде гарнизонных. Поднос-рассольник-зразы-компот-самообслуживание да лента транспортёра. Что же это за автоматизированная эпоха? Не Чарли Чаплин ли её предвидел в «Новых временах»? Насколько исказился наш несчастный быт?
– Отношение к трапезе (греческое слово, в буквальном переводе означающее «стол») в русском обществе было сакральным, и причём независимо от принадлежности человека к той или иной социальной группе. И у крестьян пища и виды её употребления были сакральными, знаковыми, и в высшем обществе, у самого царя-батюшки. И дело здесь совершенно не в том, что хорошая пища была недёшева, а в том, как наши предки относились к своему телу, которое кормишь, трапезничая. И в данном аспекте тело православного крещёного человека рассматривалось как оболочка вечной души, а как мы помним, и сам Спаситель, и Его пресвятая Мать вознеслись на небо в своём телесном обличье. И потому, естественно, верующий русский человек относился к трапезе сакрально, принимая пищу с полным осознанием того, что он вскармливает дом своей вечной души, в котором она пребудет вовеки.
Принимали пищу наши предки с полным осознанием всех тонкостей этого важнейшего процесса, с уважением к земле, взрастившей свои плоды для нас, и к тому, кто приготовил пищу к трапезе и подал её на стол. Вот как о русской кухне писал выдающийся русский историк и философ Вильям Васильевич Похлёбкин: «К началу XX века русская кухня и по полноте репертуара, и по разнообразию ассортимента пищевого сырья и наименованию блюд занимала уже видное место, считаясь одной из лучших, вкусных, оригинальных и привлекательных национальных кухонь мира. Она по праву являлась кухней великого народа, отражавшей его историю, и адекватно использовала всё разнообразное и неповторимое пищевое богатство гигантской страны».
Важнейшим местом в этой цитате – в контексте Вашего вопроса – я считаю слова «адекватно использовала всё разнообразие и неповторимое пищевое богатство гигантской страны». Здесь подчёркнуты характер нашей страны, Богом данной русской территории, её сложный климат, её небогатая почва, а также то, какие народы её населяют. Всё, что выращивалось, готовилось или консервировалось в России, давалось с большим трудом, и посему результаты труда тех миллионов людей, которые были заняты культивированием невероятного разнообразия растительных культур, сбором дикорастущих плодов, вызывали осознанно уважительное отношение во всех слоях нашего сложного «мира».
Стол в России был постным или скоромным, и независимо от этого он всегда был сытным, так как при нашем холодном климате, большом объёме физического труда, огромных расстояниях голодным быть просто нельзя.
Традиционная русская кухня строилась по принципу накормить вкусно и сытно. Репертуар нашей трапезы определялся тем, что можно было вырастить у себя в усадьбе, независимо от того, о какой усадьбе идёт речь, крестьянской или дворянской. Нужно ясно сказать, что и наши советские столовые отлично переняли русские гастрономические традиции. Главным «блюдом дня» в любой социальной группе в России были горячий и наваристый суп и каша самых разнообразных видов, вплоть до каши из лепестков роз. «Щи да каша – пища наша» – древняя и понятийная пословица, определяющая состав и основу национальной русской кухни. Второе блюдо всегда было рыбным. Рыба могла быть печёной и копчёной, но она обязана была быть на столе и у крестьянина, и у дворянина! И в постном праздничном меню рыба была «королевой стола». В скоромной кухне третьим по подаче и вторым главным было мясное блюдо, как-то тушёное крупными кусками мясо или птица. Это блюдо называли «соусом». Салат из овощей шёл после мясного блюда, алкоголь подавали пятым, чтобы с голодухи гость или сам хозяин не пьянели, потеряв человеческий облик. Русская подача блюд была умной. И именно к такой категории можно отнести завершающую часть обеда, которая давала понять гостям, что совместная трапеза подошла к концу и «пора и честь знать»! Это была подача кофе с ликёрами в высшем обществе или в среде людей, берущих с этой части общества пример поведения. Все культурные люди того времени понимали, что коли подан кофе с ликёрами, пора собираться восвояси. В народной среде такую роль могли играть специальные «разгонные» пряники, которые вручали всем засидевшимся гостям с тем, чтобы отправить их «на выход».
Автоматизация подачи блюд у нас в России началась не в ХХ веке, не в советскую эпоху внедрения примитивного отношения к пище, а после 1861 года, когда крепостные, получившие волю, потянулись в города, где стали заниматься отхожим промыслом и открывать трактиры и прочие заведения общественного питания, передав заботы о быте дворянского сословия ему самому. В это время, конечно, не появилось лент транспортёра с блюдами, готовыми к употреблению, но появилась масса технических новшеств, позволявших сохранять горячими жидкие блюда, которые называли «бульотками», а также специальные грелки для бисквитов, нагревавшие тонкую выпечку прямо на столе. Все эти новшества также пришли к нам из либерализирующейся Европы, как и их традиции примитивной подачи блюд, больше напоминающие «шведский стол», чем традиционную русскую манеру, известную на весь мир с середины XIX века, в которой все блюда подавались согласно меню, порционно, тёплыми и готовыми к употреблению, каждое на отдельной специальной тарелке. Именно русская подача блюд породила рестораны высокого стиля, работающие согласно меню, в которых официанты подают порции готовой к употреблению пищи. Такая подача распространилась повсеместно!
– После 1991 года помню немалое своё удивление от «гуманитарной помощи» – получали же в первой половине 1990-х даже москвичи от «сердобольного» Запада не столько «ножки Буша», сколько непомерные пакеты с какой-то якобы едой и удивлялись: «дорогих партнёров» принято было воспринимать как страны недоступных деликатесов и утончённости, а нам то ли какую-то дешёвку на головы сбросили с барских покатых плеч, то ли в самом деле так там беднота и питалась. Разъясните, в чём дело?
– Гуманитарная помощь, которую наши «партнёры» посылали нам в 90-е годы ушедшего века, была продуктом идеологическим, продвигающим примитивное отношение к еде не как к трапезе, а как к удовлетворению своих физиологических потребностей. Это отношение того мира, который бытует в сутолоке и в спешке, руководствуясь короткими позывами и желаниями своего бренного тела. Но поскольку мы сами довели себя и своё Отечество до постыдного состояния буквального голода ничтожно малого населения, проживающего на территории самого большого государства на нашей планете, то и за такую помощь нужно сказать «спасибо». Для меня самым большим шоком в это время было появление у нас огромного количества кондитерских батончиков, по вкусу которых я сразу понял, что Запад «процвёл» до такой степени, что вместо кондитерских орехов, которыми в нашей семье прославленных русских кондитеров считали миндаль и кешью, используют арахис, не являющийся не только кондитерским орехом, но и орехом как таковым, он произрастает в земле и потому относится к бобовым культурам! С этим Западом и его отношением к пище я сразу разобрался, слава Богу, поняв, что у него учиться мне нечему.
Народы, потерявшие свою связь с Создателем всего сущего, теряют человеческое лицо, свою духовную сущность. И это можно понять по тому, каков состав их национальной кухни. Бургер, ставший символом современной западной гастрономической культуры, ведёт нас к погибели. А вот наш калач, в самой форме которого воплощено уважительное отношение и к самому хлебу, который «всему голова», и к человеку, который его будет употреблять в пищу, является символом совершенно иной культуры, глубокой, осмысленной. Ручка калача – удобство работающего человека, которому негде помыть свои натруженные руки, и потому, держа хлеб за эту самую ручку, он не оскверняет его, ест чистый, свежий, да ещё и со вкусной начинкой калач, подкрепляя свои силы для дальнейшей созидательной работы, следуя по своему жизненному пути, как по дороге. Про такую еду, нужную, народ высказался очень понятно, понятно только русскому человеку: «Живая душа калачика чает». И душа здесь живая, и чает она именно нашего калачика, а не бургера!
Наши западные друзья нам не бросили с барского плеча некачественные продукты в виде гуманитарной помощи, с нами пытались поделиться своим образом жизни, своим к ней отношением, своей философией, если хотите! И «ляжки Буша», несчастной птицы, вскормленной химическими веществами, ускоряющими рост, были подобным символом, в котором материальное превосходит духовное. И в еде это «считывается» лучше всего. Человек, сидящий за столом и принимающий пищу, священнодействует. Начинает православный человек свою трапезу с молитвы, с благодарения Создателя за то, что Он «хлеб насущный дал днесть», то есть насытил своего сына или дочь всем тем, что им нужно, и так это сделал, что «не в суд и не в осуждение, но во благо души и тела» пища та будет обращена. Разве это про «ляжки Буша»?! Нет, это про нашу природную пищу, про «щи да кашу, про пищу нашу»! Читая подобные поговорки, касающиеся русской еды и отношения человека к ней, по-настоящему ощущаешь себя частью нашего мира, родного, знакомого и самого важного в жизни, после Бога! Вообще, за столом, за правильной трапезой, с молитвой да с соблюдением всех духовных правил православной трапезы, постной или скоромной, в зависимости от ритма духовной жизни, человек ест не как зверь, но как сын Божий, во Его славу укрепляя свои силы правильными продуктами и в правильное время, в достойном месте и в окружении близких по духу людей. Придерживание раскрытой ладонью крошек хлеба, которые могут упасть при его откусывании, уподобляют простой хлеб просфоре, священному хлебу, молитвенно преобразованному в тело Спасителя. И какие здесь американские «печенюшки»? Им нет места за нашим жизненным столом!
Имел я опыт проживания в одной из главных европейских столиц, в Париже. Работая в крупнейшей издательской компании, я естественным образом попал в конфликт со своими французскими коллегами именно на почве наших кулинарных традиций. У французов, после «ихнего» кофе с круассаном на завтрак, принято отправляться на обед в 12 часов пополудни и обедать с голодухи два часа как минимум! Да ещё и с вином, что превращает следующую за трапезой часть рабочего дня в совершенно неэффективное времяпрепровождение. А я, как настоящий русский человек, отзавтракавший плотным образом, с кашкой овсяной да с бутербродом, с чаем крепким, к обеденной трапезе был готов приступить не ранее 14 часов. И так и делал, каждый день идя вразрез с французским образом еды и жизни. Мои коллеги пришли ко мне выяснять отношения спустя месяц моей контрактной работы на чужбине. Главным их вопросом было, почему я не следую их образу жизни. И я понимал, что подобное расхождение более всего свидетельствует о нашей отличности от них, и с этим отличием они не хотели смириться, считая себя главными в окружающей жизни. «Ты должен делать так, как делаем мы!» – звучало категоричное суждение целого коллектива. Я объяснял, что завтракаю плотно и потому сыт в первой половине дня, а в ресторанчиках, где мы обедаем, невероятный «лом народа» с 12 до 14 часов, когда весь Париж выходит на прокорм, зато когда прихожу на свою трапезу я – мне рады хозяева опустевшего заведения и даже угощают десертом… Но французы меня не поняли, и мы остались каждый при своём, они – считая меня дикарём, а я – при верности своему укладу питания и жизни. Когда же я «накрыл поляну» у себя дома в один из выходных дней и пригласил коллег разделить нашу «русскую подачу» вместе со мной, они, съев всё, что было на столе и уже уходя, прочли мне наставление о том, что «просто так неприлично готовить жаркое, салаты и десерт, для подобных трапез должны быть весомые обоснования», которыми не принимаются просто дружеские отношения среди коллег. Отличные традиции на трапезе есть отличия в образе мышления!
«Хлеб на стол, так и стол престол, а хлеба ни куска – так и стол доска»! Ярче и доступнее для православного русского человека, выросшего на наших расстояниях, среди снегов и лесов, когда в ночи свет в окошке встречаешь с ликованием, эта простая мудрость живёт в сердце. И мы живы именно благодаря этой мудрости, в которой сияют вера, надежда и любовь. Любовь к ближнему, с которым ты готов поделиться всем, что есть в твоей «печи», – «что есть в печи – то на стол мечи!»
– Некоторые годы назад приходили мы в ужас от списка консервантов на простейших продуктах, от разрыхлителей и наполнителей со вкусом всего чего угодно. Можно ли считать «инновационные технологии консервирования» агрессивным вторжением в быт, подразумевающим слом здоровья целых поколений, и, в конечном счёте, исполнением глобалистской мечты о сокращении населения развитых стран во имя неразвитых?
– Главный смысл подобных «реформ» технологии производства продуктов питания есть лишение человека его человеческого образа, являющегося подобием Творца. «Вы то, что вы едите» – с детства слышал эту фразу от своих родных, наблюдая, как моя матушка готовит на коммунальной арбатской кухне фантастические бульоны или пирожки с капустой, сальцем или яйцом и зеленью. Пища должна быть свежей, она не может храниться естественным образом месяц или два! Молоко должно киснуть в летнюю грозу, даже в холодильнике. Яйца куриные могут быть только свежими, теми, из которых должен вылезти птенец. Консерванты и усилители вкуса лишают нас возможности насладится настоящим вкусом варенья, сваренного на меду из спелой клубники, или заморским шоколадом, состоящим из по-настоящему полезных веществ, а не из сои, трансгенных жиров и прочих заменителей и красителей.
Если говорить о шоколаде, о том продукте, который выпускали мои предки на нашей фабрике на Красном селе, то на примере этого деликатеса я хочу сказать следующее. Шоколадом и кондитерскими изделиями не нужно «кормить» людей! Это не еда, а то, что в небольшом количестве необходимо нашему организму, но только при его натуральности. Шоколад – это вымирающая ботаническая культура. В связи с изменениями климата урожайность какао деревьев сокращается, цена на международной бирже растёт, и потому в наших магазинах не нужно покупать «наш» шоколад, выпускаемый сегодня под советскими названиями, по цене в 500 рублей за килограмм или 240 рублей за стограммовую плитку, – в этом эрзаце нет шоколада и быть не может! Сегодня цена настоящего шоколада составляет 7000 рублей за килограмм, то есть плитка в 100 граммов натурального шоколада не может стоить дешевле 700 рублей! И этого не нужно пугаться. Достаточно съесть две дольки такого продукта, чтобы наш организм получил ту пользу, которой насыщены и масло какао, и собственно тёмный шоколад. Вещество это называется теобромин, и только оно питает мембрану клеток человеческого организма, сохраняя её гибкость, а значит, и молодость. А пользы от такого продукта много, и даже без сахара, с натуральным вкусом какао. Как говорят в народе по такому случаю, «лучше меньше, да лучше».
– Расскажите, пожалуйста, о русских традициях приготовления и подачи блюд. Это же была церемония не менее величественная, нежели китайская или японская чайная?
– Ваш вопрос настолько обширен, что ответом на него может быть и целая книга, а возможно, и диссертация, в современных обстоятельствах забытого нами нашего прошлого. Но постараюсь кратко осветить главные стороны этого культурного феномена.
Приготовление и подача блюд «а-ля рюс», как это искусство называли во Франции и потом во всей Европе, появилось в 30-х годах XIX века. Князь Куракин представлял нашу подачу блюд в «просвещённой» Европе, которая ещё со Средневековья подавала на стол своей знати блюда не разобранные, не подготовленные к приёму, за один вынос – сразу три вида блюд на стол, как бы мини «шведский стол», где каждый принимавший участие в трапезе сам выбирал себе куски, отдирая мясо от костей, а в рыбе устраняя скелет.
Русская подача – это вынос блюд в определённой последовательности, согласно меню, лежавшему на столе у каждого прибора. Вообще, наличие меню – это тоже русская подача. И потому современные рестораны с высокой подачей воспроизводят именно нашу, русскую подачу, и этим нам следует гордиться, ибо есть чем!
Блюда подавали порционно, тёплыми и разобранными, готовыми к употреблению. Первым блюдом подавался суп, затем рыбное блюдо, после которого – горячее мясо или птица, которые называли «соус», имея в виду тушение мяса или птицы в подливке.
После соусов шёл салат из овощей, и только после этого подавалось вино! Сытый человек воспринимал алкоголь так, как это должно, и опьянеть не мог сразу, на сытый желудок испив бокал хорошего сухого вина. После этого подавался десерт, и трапеза считалась оконченной. Финальным «аккордом» было приглашение к гостям пройти в другое помещение, где их уже ожидали кофе с ликёрами, что говорило об окончании приёма. Никого выгонять не приходилось, культурные люди понимали и «язык» подачи блюд.
В зависимости от бюджета хозяев перемен могло быть до десяти. Подавали блюда начиная с самой знатной дамы, слева, вино наливалось с правой стороны. Все гости должны были есть одновременно, не опережая и не опаздывая с тем, чтобы немешать смене блюд в процессе церемонии. На званые обеды нельзя было опаздывать, садиться за стол можно было только после хозяйки дома, согласно кувертным карточкам, стоявшим у каждого прибора с фамилией конкретного гостя. Приглашения на званые обеды писались формальным языком, их печатали в типографиях и рассылали гостям за неделю до назначенной даты. Подобное отношение к публичному приёму пищи выстраивали определённые социальные формы отношений, что работало на наше общество, в котором личность была частью общего, частью нашего русского «мира».
– Кондитерское мастерство России сделалось из ремесла настоящим искусством и инженерно-конструкторской мысли, и вкусовых высот. Отчего? Какие методы и способы придумали русские люди, чтобы вознести отрасль на буквально заоблачные высоты?
– И в ответе на этот вопрос я опять прибегну к истории своей династии, ибо она была главной русской кондитерской семьёй, которой принадлежала крупнейшая русская фирма, называемая «Товарищество А.И. Абрикосова Сыновей».
Для понимания всех тонкостей развития этой отрасли человеческого труда нужно понять, что изначально кондитерские изделия были консервированными фруктами и ягодами. Их варили на меду или в патоке, позже – растворяя сахарные головы или используя более дешёвый рафинад, приготовляя сиропы, в которых заваривались свежие плоды и ягоды для того, чтобы сохранить их на долгую зиму. Всё, что производилось таким образом, было из натуральных и полезных ингредиентов. И объёмы подобного повсеместного производства были огромными! Варенье и фрукты в сахаре, пастила или мармелад, сахарная карамель с начинкой из фруктовых и ягодных соков, монпансье – всё это было настоящим и натуральным! И на подобном поприще все старались достичь максимального качества в том, чтобы удовлетворить запросы своих покупателей! Мои предки ради этого привозили сортовые деревья из Франции, культивируя нужные сорта в Крыму, на территории которого выращивалось всё наше фруктовое и ягодное богатство, служившее сырьём для кондитерской промышленности в России. Привозили и лучшие технические устройства для переработки прежде всего косточковых культур, персиков, слив и абрикосов. Перерабатывая эти фрукты в полуфабрикат, развозили свою продукцию по всей стране, открывая вкус крымских фруктов для других уголков России, пусть и в консервированном виде.
Мой прадед, Иван Алексеевич Абрикосов, зарегистрировал на себя приоритет на изобретение механической терки для яблок, с помощью которой производилось то самое яблочной пюре, из которого приготовлялась самая лучшая пастила. А сортом яблок для того пюре и пастилы был «Кандиль», и только крымского произрастания! И подобные подходы к своей работе не оставляли шансов тем производителям, которые стремились к простым подходам, к производству сладостей из некачественного сырья. С нашим крымским проектом связана одна совершенно удивительная история, в которой, как в капле, отражается «море» нашей прошлой жизни. Именно мой прадед, Иван Алексеевич Абрикосов, сумел открыть секрет производства главного французского кондитерского чуда – фруктов в рафинадной глазури. Эта сладость производилась только во Франции, и французские коллеги моего прадеда хранили её секрет «за семью печатями». Но русский кондитер при помощи своего главного технолога Гийома Пэриса раскрыл рецепт этого сладкого чуда, и наша фирма стала первой производить фрукты в глазури в России, на своём крымском предприятии. Глазуровали один плод на протяжении шестидесяти дней, предварительно готовя его к этой сложной процедуре, проводя сернение его поверхности, изымая косточки из каждого персика, сливы или абрикоса. Глазуровали молодые плоды грецкого ореха, арбузные дольки, дыни сорта канталупа, несравненный крымский инжир, вишни, черешню и клубнику. Мы стали первыми, кто в России стал производить этот кондитерский деликатес, за что получили высшую награду на Художественно-промышленной выставке в Москве в 1882 году.
Всё, что было можно честно использовать для развития нашей перерабатывающей промышленности, мои предки применяли, иногда разрабатывая самостоятельно и рецептурные особенности приготовления «удивлений от Абрикосова», о которых «вкусно» написал Иван Сергеевич Шмелёв в своём романе «Лето Господне» и которые были известны на всю матушку Россию.
– Помимо просвещения народного, какие замыслы Вы сегодня лелеете? Куда стоит прийти послушать Вас и поучиться заветным умениям предков наших?
– Главное для меня в жизни – постараться воспроизвести на собственном примере те устои, на которых базировалась жизнь в нашем Отечестве. Задача огромная и недостижимая, как жизнь по заветам Учителя. Но главное – знать это Учение и стремиться следовать ему. Спотыкаясь и постоянно падая, всё-таки идти этим путём, тернистым и сладким одновременно. Как навстречу Востоку идти, в кромешной тьме, надеясь увидеть первые лучи восходящего Солнца! Очень русская история, как я думаю.
Господь дал мне всё, и всё то, что Он мне дал, – это настоящее полнокровное, осязаемое счастье. Я это знаю! И потому живу, следуя своему пониманию Его уроков, и делаю то, что могу. Многодетный родитель, проживший три десятка лет с моей венчаной супругой, «пересборщик» династии, возрождающий не только дело своих предков, но и понятия того «мира», в котором дело это жило и развивалось. Построил колокольню у храма Сергия в посёлке Мира, и знаю, что с моей колокольни разносится звон, собирающий паству на службу Создателю. Это здорово!
Первой моей задачей является восстановление памяти о тех, кто был и уже ушёл. Память эту не просто стирали из нашего мира, но и очерняли и искажали до неузнаваемости, а я хочу узнать! Узнать нашу историю в лицо, не ошибиться и не пройти мимо родных, ждущих нас всех за своим столом, богато сервированным русскими блюдами, для нас, русских. И успеть поделиться с моим миром, «миром, на котором и смерть красна», тем, что я прошёл и что вынес из моей жизни и истории моей семьи.
Идя сиим путём, мне удалось наладить выпуск кондитерских изделий в промышленном масштабе, и на полках кондитерских магазинов появились роскошные упаковки конфет, шоколада, вафель с нашей кондитерской фамилией «Абрикосов». И сделал это я, прямой продолжатель своего рода. Это важно!
Далее судьба, по независящим от меня обстоятельствам, сделала несколько кульбитов, и я начал писать книги, в которых впервые и «от первого лица» публикую настоящую историю нашего делового сословия России, на примере тех людей, чью жизнь я сегодня продолжаю.
Книги мои нашли своего читателя, а я нашёл для себя новое призвание. Я готовлю лекционные программы и выступаю с ними в любой аудитории, куда позовут и кому интересна наша история. Настоящая, живая! Лекции мои стали популярными, и я вступил в Российское общество «Знание», в качестве лектора езжу по разным городам России. Выступаю перед школьниками и студентами, перед предпринимателями и просто любителями истории, делясь своими знаниями о нашем «мире», в который мы обязаны вернуться и который мы должны вернуть себе, чтобы остаться теми, кем нас создал Господь. В этой работе главным моим делом стало написание книг, в которых я стараюсь раскрыть главные тайны купеческой жизни на примере моей семьи. Одна из моих книг, вышедшая в 2021 году в издательстве «Кучково поле» под названием «Главные тайны семьи Абрикосовых», стала лидером продаж и пережила за три года три переиздания.
Сегодня я варю дома варенье по нашей фирменной рецептуре и, что самое главное, – по нашей технологии, в которой скрыт главный успех теперь уже и моего фирменного продукта. И варенье, и мои лекционные программы и книги можно увидеть в нашем родовом гнезде, в одном из домов, принадлежавших нашей династии, в котором я выступаю, проводя вначале экскурсию по окружающему пространству, насыщенному не только нашей кондитерской историей. Принять участие в моих мероприятиях можно в проекте «Дворянские усадьбы», с которым я сотрудничаю уже много лет, хоть и не являюсь дворянином, согласно решению моего предка, Алексея Ивановича Абрикосова, за свои заслуги по развитию коммерческого образования в России получившего чин действительного статского советника и высшие государственные награды, что давало право на запись в дворянские книги. Но мой предок этого делать не стал, считая, что в русском «миру» у каждого из нас должно быть своё место. И место это моё, и мне очень хорошо на своём месте. «Всяк сверчок знай свой шесток!» – хочу я закончить нашу беседу этой мудрой поговоркой, в которой есть и личность, и «мир», в котором она живёт.
Беседовал Сергей АРУТЮНОВ
Источник: НИР №1, 2025