В этом произведении речь идёт о времени не астрономическом, а духовном. Представляем фрагменты богословских работ протоиерея Русской Православной Церкви Сергия (Кашевника).
Одна из них посвящена актуальной для каждого человека теме времени, которого всегда мало.
О возникновении времени
«Триипостасный Господь является “Творцом не только твари, но и самого времени, в котором твари приобрели существование”, ибо пространство и время – это два соотносящихся и неразрывных понятия. Творец мира, по словам святого Григория Нисского, поставил время и пространство некими рамками для того, что должно было возникнуть; на этом основании Творец построил Вселенную»[1]. Всё сотворённое зависимо от пространства и времени, то есть сотворено во времени или со временем. Об этом ясно говорится в Книге Бытие – «и был вечер, и было утро». Первый стих Библии – «В начале сотворил Бог небо и землю» – содержит в себе понятие об одновременном начале пространства и времени.
Человеку предназначено жить на земле, значит – жить во времени. Получить ответ на то, что есть время в духовном смысле, очень важно. Мы все хорошо знаем, что можно упустить время, погубить время, напрасно провести время – это не художественный образ, а печальная реальность нашей жизни. Если жизнь прожита не должным образом, тогда «какая польза человеку, если он приобретёт мир весь, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф 16:26).
При сотворении человека ему даётся свободная воля, которая должна раскрыться во времени, ведь время – один из признаков отдельного, самостоятельного бытия. Оно отпущено, отмерено, предназначено, ограничено Промыслом Божиим. И есть два пути – исполнить волю Божию, или жить по своей воле в отпущенный на это промежуток времени. Само слово «человек» скрывает в себе его предназначение в этом мире – чело – это образ Божий, лик Божий, то, на чём запечатлевается, как на Плащанице, Лик Сына; и век – срок существования этого сына, срок действия его в проявленном мире.
Выбрав жизнь по своей воле, мы вступаем в противоречие с образом Божиим, сокровенно запечатлённым в нас. Это противоречие порождает страх смерти, потому что в смерти человек на посмертном суде становится между двумя образами: один – это тот, кем сотворил его Бог, второй – кем он стал сам в результате жизни по своей воле. Уйти от созерцания этого невозможно, и душа бывает судима сама – суд заключается в сравнении самого себя с самим собой. В этом суде нет возможности сравнивать себя с кем-либо, а значит, невозможно себя оправдать. Тогда время, которое ты прожил, оказывается пропастью между Тем, Кем ты сотворён, и тем, кем ты стал. С другой стороны, время как бы сжимается, и его не остаётся как промежутка между поступками. Тогда то, что ты совершил, скажем, двадцать лет назад, оказывается содеянным только что…
Как же нам жить во времени, чтобы «исполнить всякую правду»? (Мф 3:15). Попытаемся и мы, приникая ко Священному Писанию и богословскому наследию православия, получить, к утешению нашего сердца, необходимое понимание жизни во времени.
Время начало быть в день четвёртый – «да будут светила на тверди небесней освещать землю и разлучати между днём и нощию: и да будут и во времени, и во дни, и в лета» (Быт 1:14). Мир построен «числом и мерой». Начало натурального ряда чисел – 0, 1, 2, 3, 4 – отражает этапы творения. Ноль – не отсутствие числа, это первый круг, очерченный Богом в Вечности, пространство для будущего бытия, «площадка» под фундамент для будущей Вселенной. Единица выражает собой Единого, Всемогущего Бога Отца Вседержителя. Два – «Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым». Два – это Творец и Его творения. Три – Святая Троица творящая, как говорит святой Максим Исповедник: «Великий Совет Бога и Отца есть окружённое молчанием и неведомое таинство Божественного Домостроительства»[2].
Четыре – в этот миг Святая Троица полагает солнце и звёзды властителями времени: «владети днём и нощию, и разлучати между светом и между тьмою» (Быт 1:18). В древности число четыре изображалось квадратом, окончательно на четвёртый день возникает трёхмерный физический мир, четвёртый же угол – время, ибо оно всегда определяет срок существования материальных форм. Этот «квадрат» материальной Вселенной с её крестом стихий – огня, воздуха, воды и земли – должен «процвести» жизнью царств минерального, растительного и животного – тех, кто будут расти и изменяться во времени.
До возникновения времени произошло творение ангелов, они – сыны первые, «светы вторые», старшие братья человечества. Ангелам открыт План Божественного Творения, Чертёж Вселенной, дана власть пронизывать стихии мира, участвовать в творении миров, образуемых веществом от его огненного состояния («творяй… слуги своя пламень огненный» – Евр 1:7) до материального, воплощённого «числом и мерой». Мир готов для воплощения в нём сынов вторых, которые в своём бытии будут являть живое присутствие Бога в этой части жизни, ибо Его присутствие и действие во всех мирах совершается через Его сыновей.
Отсюда значимость человека в истории мира, который, благодаря Богоподобию человека, должен быть «возделан» и «сохранён» в свободе и перейти из временного в вечное. Как говорит Апостол языков – «Тварь с надеждой ожидает откровения сынов Божиих… в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению» (Рим 8:19). Непричастная злу и не имеющая собственной свободы тварная Вселенная, однако, оказалась в зависимости от человеческого выбора и нашей, данной нам Богом в Его образ, свободы. Связь эта тесная не могла быть иной, но не предполагала такого «рабства тлению». Дух человеческий несёт в себе образ и подобие Божие, он – также троичен, един в любви, воле и разуме, в этом основа его нерушимости, он – само Божество в человеке, но человек также и трёхсоставен, и душа и тело могут быть не согласны с духом, ибо в них-то и действует свобода выбора, душа и тело суть посредники для реализации этой свободы. От этого и горькая мука в словах Апостола, что не только «вся тварь совокупно стенает и мучится доныне… но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего» (Рим 8:22–23).
Но мы имеем великое обещание Отца Небесного, изречённое Иисусом Христом: «Где двое или трое соберутся во имя Моё, там Я посреди них» (Мф 18:20), то есть если в человеке дух, душа и тело, или же хотя бы дух и душа «соберутся» во имя Христово, пребудет Бог в человеке том, творя дела Свои.
О Боге, творящем во времени, и о человеке, творящем по образу и подобию Его
Вне действия Бог непостижим и не познаваем, ибо до начала творения нет никого, кто бы мог Его познавать. В действии Бог всегда открывается как Троица, потому что для каждого акта творения необходим союз трёх качеств – Воли, Любви и Разума. И потому, когда создаётся человек, говорится «Сотворим человека», а не «сотворю», таинственным образом обозначая его образ и подобие. Раскрываясь в человеке, эти образ и подобие подводят его к высочайшему сакральному акту наречения имён всей твари.
Для этого дан был ему «помощник по нему», жена, которую мужчина признал себе «единосущной», костью от его кости и плотью от его плоти. Разделение человечества на мужской и женский пол привело к тому, что для творчества, как и для рождения детей, стало необходимо двуединство – слияние мужского (активного) и женского (пластичного) начал – образ креста, в перекрестье которого возникает новая жизнь. То, что в ангелах слиянно, – в человечестве раздельно.
Как высказывается об этом В. Н. Лосский в своём труде «Догматическое богословие»: «Адам должен был превзойти эти разделения сознательным деланием, соединить в себе всю совокупность тварного Космоса и вместе с ним достигнуть обожения. Прежде всего, он должен был чистой жизнью, союзом более абсолютным, нежели внешнее соединение полов, преодолеть их разделение в таком целомудрии, которое стало бы целостностью. На втором этапе он должен был любовью к Богу, от всего его отрешающей и в то же время всеобъемлющей, соединить рай с остальным земным Космосом: нося рай всегда в себе, он превратил бы в рай всю землю. В‑третьих, его дух и само его тело восторжествовали бы над пространством, соединив всю совокупность чувственного мира: землю с небесной её твердью. На следующем этапе он должен был проникнуть в небесный Космос, жить жизнью ангелов, усвоить их разумение и соединить в себе мир умозрительный с миром чувственным. И, наконец, космический Адам, безвозвратно отдав всего себя Богу, передал бы Ему всё Его творение и получил бы от Него во взаимности любви – по благодати – всё, чем Бог обладает по природе; так в преодолении первичного разделения на тварное и нетварное совершилось бы обожение человека и через него – всего Космоса»[3].
Никейский Символ Веры не только исчерпывает наше Богопознание, но и открывает нам духовный состав человека. Вначале мы провозглашаем Отца Вседержителя, всемогущей волей Своей вызвавшего к бытию всё, – от этого Лица Святой Троицы наш дар свободной творческой воли. Также и каждое сотворённое Им существо имеет свободную волю как признак отдельного, самостоятельного бытия в Боге. Расходясь в разные стороны, как солнечные лучи, это множество существ наполняет собой круг жизни в шестой день Творения: «Так совершены небо и земля и все воинство их» (Быт 2:1).
Второй наш дар и свойство – от Второго Лица Святой Троицы. В сотворённом Им мире Бог проявляется как Любовь. Ведь сотворить мир и дать ему свободу при помощи всемогущей Воли можно, а сохранить его, дать ему жить дальше можно только даруя миру Любовь. И Слово творящее снисходит даже до плоти, вочеловечивается, потому что из Трёх Лиц Святой Троицы одна только Любовь может это. Любовь принимает человеческий облик и становится доступной, а Отец и Дух пребывают в невыразимой недоступности, ибо никто и ничто не может выразить Их вполне. Любовь же совершает путь свой по земле, и этот путь нам известен по благости Божией. Мы знаем, что Любовь непреложно вочеловечилась, избрав для этого вершину человечества – Пресвятую Деву Богородицу. Вочеловечившись, Любовь не только питает мир изнутри, но и в нём себя приносит в жертву. Жертвенность Любви даёт человеческой воле направление и является её стержнем.
Затем мы исповедуем веру в Духа Святого, Господа Животворящего иже от Отца исходящего. Отсюда третий дар Святой Троицы душе – её разумность. Но не без любви – разум человеческий без любви безумен. Потому Господь и говорит в Евангелии о разумении сердца, то есть дар распознания – свойство не ума, а сердца, ум же является лишь посредником в восприятии Божественных велений. Зрелость любви – это всегда мудрость, и совершённая Жертва Христа всегда низводит Духа Святого на землю.
Пока мы произносим Символ Веры, проходит вся жизнь мира, то есть Бог как Святая Троица Собой наполняет и завершает весь цикл жизни. Но в Символе Веры есть и описание человеческой жизни от рождения до смерти. Начало жизни – это раскрытие личности человека в данной ему свободе воли, самоидентификация, выбор пути. В середине жизни к человеку обязательно должна прийти любовь, ведь любовь – это смысл жизни, главное, что в ней есть. Раскрываясь в человеке, любовь неизбежно приводит его к зрелости, всегда приносит плоды, ведёт к старости как к мудрости, венчает каждый возраст своим счастьем. Не потому ли в современном мире всё чаще встречается старческое слабоумие, что в нём угасает любовь? И в самом деле – любовь собирает личность человека в единое целое и хранит это единство, а при отсутствии сильного чувства личность распадается. В только что сотворённом Адаме не успела раскрыться любовь, поэтому искушение преждевременного познания добра и зла оказалось для человека роковым, и, опять же по недостатку любви, он не раскаялся в том сразу. Рай был утрачен не извне, а изнутри, и грехопадение повлияло на смысл и протяжённость человеческой жизни – «в день, в который ты вкусишь от него (древа познания), смертью умрёшь» (Быт 2:17). Так смерть ограничила время человеческой жизни.
Божественная Литургия как единица измерения человеческой жизни
Рождество Христово и земная жизнь Спасителя принесли в мир совершенное наполнение времени и повлияли на его течение через пребывание Его с нами «до скончания века». То, что «Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи» (Лк 5:24), повлияло на прошлое и непостижимым образом повлияло на время. Неописуемый дар Божий помогает нам совершать жизнь как путь. «Развяжите его, пусть идёт» (Ин 11:44), и позднее – «во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи» (Деян 3:6). И это «встань и ходи» мы слышим в Евангелии каждый раз, когда Христос исцеляет, то есть восстанавливает целостность человека. «Встань» – да свершится твоё духовное становление – и «ходи» – теперь соверши путь, тебе предназначенный.
Иисус Христос, Сын Божий, есть и Сын Человеческий. Стало быть, Его земная жизнь и есть единица измерения человеческой жизни во времени и сроках, «которые Отец положил в Своей власти» (Деян 1:7).
Пребывая в нас («не изнеможет у Бога всяк глагол» – Лк 1:37), Христос всегда этим выявляет сокровище нашего сердца, побуждая нас совершить выбор: «се, лежит Сей на падение и на восстание многих во Израиле, – и Тебе Самой оружие пройдёт душу, – да откроются помышления многих сердец» (Лк 2:34–35). Евангелие стало Книгой Жизни мира, и рождающиеся на земле поколения людей вступают в него и, согласно выбору своего сердца, занимают свои места относительно пребывающего в нас Сына Божия, и в них оживают все персоналии Евангелия – ученики, жёны-мироносицы, воины, разбойники, священники, враги… Евангельские чтения каждого дня открывают нам Волю Божию и наше отношение к ней, и также указывают на наше местонахождение на жизненном пути.
Ибо Логос Божественный всегда звучит и действует – «Христос посреде нас – живый и действуяй», как всегда возглашал святой Иоанн Кронштадский.
Действие Его таково, что, обходя Землю, Он застаёт различных людей в различных состояниях и побуждает нас к действию. Интенсивность действия зависит от нас – в этом и открываются данные нам свободная воля и любовь. Это поясняет нам преподобный Максим Исповедник в своих «сотницах»: «Бог есть, как написано, Солнце правды (Мал 4:2), и Он просто озаряет всех лучами [Своей] Благости. Душе присуще по свободной воле становиться либо, как боголюбивой, воском, либо, как испытывающей склонность к материи, грязью. Ведь подобно тому, как грязь естественным образом высушивается солнцем, а воск мягчает под лучами его, так и всякая душа, тяготеющая к материи и добровольно подражающая грязи, наказывается Богом, ожесточается и, подобно фараону (Исх 7:13), толкает себя к погибели. А всякая боголюбивая душа размягчается, как воск, на ней запечатлеваются Божественные образы и изображения, и она становится в Духе обиталищем Бога»[4].
Можно выделить три единицы измерения человеческой жизни – год, неделя и суточный круг богослужений. Мы всё время находимся в воспоминании земной жизни Спасителя и к ней апеллируем. Происходит это оттого, что мы все являемся современниками Иисуса Христа, Сына Божия, заключающего с нами Новый Завет.
Желая изучить вопрос времени, мы можем опираться лишь на Божественное откровение, так как предмет нашего познания находится не только в пределах нашей личности, но и за её пределами. Мы полагаем, что познание времени вытекает из богопознания, которое «достигается не путём внешнего подчинения какому-либо авторитетному лицу, учреждению или учению: оно даётся лишь тому, кто извнутри напоён Духом Божиим. В полноте своей это откровение сообщается людям лишь в Церкви, где через приобщение Телу и Крови Христовой они становятся едино со Христом. Начатки откровения имеются, как мы видим, в вере ветхозаветного Израиля и в религиях языческих: но всё это – не более как несовершенные предварения того высшего откровения, которое преподаётся верующим в Евхаристии и через Евхаристию. Поэтому не будет преувеличением сказать, что откровение по самому существу евхаристично»[5].
Вершина жизни дня в Церкви есть Таинство Евхаристии. От Сионской Горницы, развиваясь в веках, последование Божественной Литургии в настоящее время имеет вид воспоминания и проживания вместе со Христом Его земной жизни – от Рождества до Вознесения. Сила и Реальность Таинства и состоит в том, что Он воистину наполняет Собой всё последование священнодействия, так что человеку, принимающему участие в Евхаристии, даётся возможность прожить одну жизнь со Христом. Полнота этого совместного проживания жизни зависит от причастности самого человека – от поверхностного, эмоционального, до таинственно полного переживания и состранствия Сыну Божию.
При полном согласии и приятии Духа Святого в Таинстве человек после Евхаристии выходит во внешнюю часть мира, где наступает конечный период жизни, называемый служением. Говоря так, мы тем самым выделяем богослужение, так как время в рамках новозаветного богослужения течёт иначе, чем за его пределами, и его течение определяет Сам Господь, который в нём и действует. Можно сравнить время богослужения с водой, зачерпнутой из реки в сосуд. Вода в сосуде не прекращает двигаться, но это движение становится недоступным нашему взору. Время возвращается в Вечность, неся с собой, как река, всех, кто находится в этот момент в богослужении. За пределами данного богослужения, таинственно очерченными, время протекает иначе.
Рост и развитие есть умное и деятельное восхождение на гору Господню, а служение есть схождение с горы. Это, по сути, период между двумя Литургиями.
Протоиерей Сергий КАШЕВНИК
Источник: НиР № 4, 2023
[1] Преподобный Иустин Попович. Избранные главы о творении мира и человека, возникновение мира вообще. Разд. 4. Сайт «Азбука веры».
[2] Преподобный Максим Исповедник. Главы о богословии и о домостроительстве воплощения Сына Божия. Вторая сотница, стих 23.
[3] В. Н. Лосский. Догматическое Богословие. Сайт Апологии Христианства.
[4] Преподобный Максим Исповедник. Главы о богословии и о домостроительстве воплощения Сына Божия. Первая сотница, стих 12.
[5] Е. Н. Трубецкой. Смысл жизни. Гл. 6, раздел 4 – критерий ап. Иоанна. Издательство И. Д. Сытина, 1918.
Протоиерей Сергий КАШЕВНИК
Неделя как единица измерения жизни во времени Следующая единица измерения жизни – неделя. Собственно неделя – это воскресный день, день в который «не делают». Но это не безделье: «так встречаются в единой тайне день первый и день восьмой, совпадающий в дне воскресном. Ибо это одновременно и первый и восьмой день недели, день вхождения в вечность. Семидневный цикл завершается Божественным покоем субботнего дня; за ним – предел этого цикла – воскресенье, день сотворения и воссоздания мира… в этот день мы не рабы, подвластные законам времени; мы символически входим в Царство, где спасённый человек стоит “во весь свой рост”, участвуя в сыновстве Воскресшего»[1].
Начало мы полагаем в понедельник – единый человек вступает в пространство, ему предназначенное, – «изыдет человек на делание своё до вечера» (Пс 103). Приуготовляют путь те, кому посвящён этот день, – ангельские бесплотные силы. Нас окружает сотворённый с ними и через них мир, они, как Сыны, первые вступают в «делание своё до вечера», это их данность, поскольку «Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо что творит Он, то и Сын творит также» (Ин 5:19). Ангелы – первые, кому дано было блаженство видеть Отца Небесного творящим, от этого дивного лицезрения Лица Божия навсегда исполнились они песни о Нём. Ангелы являются совершенными посланниками Божиими, так что даже Апостол Иоанн Богослов, находясь в Откровении, неоднократно принимал их за Самого Господа и, пытаясь поклониться, слышал в ответ: «Смотри, не делай сего; ибо я сослужитель тебе и братьям твоим пророкам и соблюдающим слова книги сей; Богу поклонись» (Откр 22:9).
Творящему необходимо пространство жизни и фундамент, на котором дела его построены будут, и фундамент для него – Четвероевангелие, осеняемое четырьмя Великими Ангелами – «первое животное подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвёртое животное подобно орлу летящему. И каждое из четырёх животных имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей; и ни днём ни ночью не имеют покоя, взывая: свят, свят, свят, Господь Бог Вседержитель, Который был есть и грядет» (Откр 4:7–8).
Вот оно – основание здания творения человеческого – лучезарное единство четырёх стихий мира, благоговейно от Бога свет приемлющих и как «светы вторые» в мире его являющих. Основание, к человеку обращённое (человеческое лицо), исполненное могущества любви и трудолюбия (телец), непобедимое в Божественной Воле (лев), связующее горнее с дольним, питающееся Божественным Откровением (орёл).
Вступи на эту основу, человек, имея в себе Сына Божия, во плоти пришедшего спасти мир!
Особенно в начале пути Небесные Силы – помощники, старшие братья и поводыри человечества. Вглядываясь в них, как в звёздное небо, желая определить своё положение в пути, молитвенно призывая их поимённо, воспримем защиту от зла и премудрости Божией, данной им, будем причастники.
«В начале сотворил Бог небо и землю… И сказал Бог: “Да будет свет!”» – Вот первое мгновение – никто, как Бог, никто кроме Бога не может творить в начале. Буквальный смысл этой фразы скрыт в имени первого из Архангельского чина – Михаила Архистратига (Иуд 9; Откр 12:7–8). Он в имени своём противостоит лукавому духу, который первый помыслил: «Я тоже Бог, не Бог, а я!»
«Да будет свет» – и Уриил, «свет Божий» (3 Езд 4:1, 5:20), собою благоговейно чашу для вмещения Света образует, ибо Свет Божий не может излиться в никуда, само светолитие уже предполагает тех, кто этот свет вместит и озарён им будет. Сердце ангела – сосуд для Божественного Света.
И тотчас же – «сначала дьявол согрешил» (1 Ин 3:8) и устремился прочь от Лица Божия, в бездну. Желая присвоить себе мир и всё, что в нём, он обольстил часть ангелов и явился причиной падения человека – «хвост его увлёк с неба третью часть звёзд и поверг их на землю», а верные Богу ангелы воззвали к Нему – «и пришёл иной Ангел, и стал перед жертвенником, держа золотую кадильницу» (Откр 8:3). Его имя означает в переводе на русский «молитва к Богу». Таково явление третьего Архангела, Селафиила (3 Езд 5:16), несущего в кадильнице, как фимиам, молитвы и слёзы всего мира.
В ответ на мольбу всего ангельского клира Господь «явил силу мышцы своей» – послал Сына Своего на землю во исполнение Нового Завета. И тотчас явился вестник Нового Завета – Гавриил Архангел, явился «сходящим с неба, облечённым облаком; над головой его была радуга, и лице его как солнце, и ноги его как столпы огненные, в руке у него была книжка раскрытая». И вошёл он в горницу, где пряла пряжу Пресвятая Дева, неся ей Благовещение, простирающееся от моря небесного до тверди земной («поставил он правую ногу свою на море, а левую – на землю»).
С приходом на землю Сына Божия её увенчал Его крест, и от гроба Его животворящего началось исцеление человечества, и пятый из архангелов, Рафаил, это отражает в имени своём (Тов 3:16; 12:12–15). Шестой Архангел, Варахиил, – «благословение Божие», которое всегда открывается в исцелённой природе. Сподобляющиеся благословления Божия непрерывно к Богу восходят, осеняемые седьмым архангелом – Иеремиилом (его имя означает «возвышение к Богу»). Восьмой же архангел, чьё имя известно из Ветхого Завета, Иегудиил («слава Божия»), откроется в жизни будущего века.
Вторник посвящён святому Иоанну Предтече – вселенскому учителю покаяния. Покаяние – это трезвая самооценка, без него невозможно полноценно совершить что-либо на земле, так как покаяние всегда возвращает человека в состояние равновесия, столь необходимого в каждом деле. У души человеческой есть две стороны – активная и пластичная, творящая и воспринимающая, и каждый вид деятельности человека нуждается в крестном равновесии этих двух сторон. Вторник соответствует юношескому возрасту человека, активно вступившему в жизнь, двуединство соответствует кресту как главному принципу жизни, в котором Творец связан с творением, муж с женой, скульптор с глиной, художник с холстом, землепашец с пашней.
Среда – воспоминание предательства Иуды и ареста Спасителя, также день, посвящённый Пресвятой Богородице. День постный, в древнерусской традиции назывался также, вместе с пятницей, днём стояния. Неким образом среда соответствует тридцатилетию – возрасту, который мы считаем возрастом наибольшей духовной и физической активности. Раскрытие триединства в человеке есть начало кульминации жизни, ибо тот, в ком раскрывается единство воли, любви и разума, способен к действию во имя Святой Троицы. Это становится возможным благодаря соединению с Христом – «возьмите иго моё на себя и научитесь от Меня, ибо я кроток и смирен сердцем, и найдёте покой душам вашим, ибо иго Моё благо и бремя Моё легко» (Мф 11:28–30). Есть в мире этом тяжкое препятствие всякому человеку, подошедшему вплотную к раскрытию триединства как образа и подобия Божия. Этим препятствием является «дракон и ангелы его», которые «не устояли, и не нашлось для них уже места на небе» (Откр 12:7). Откровение Апостола Иоанна Богослова нам говорит, что диавол есть «обольщающий всю Вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним». То есть ему нет места в той части Вселенной, где свет Творца претворяется в огонь, наполненный смыслом, ещё не ставшим веществом, и где не может действовать иная воля кроме Божией. Свободная воля, и от неё грех и смерть, возможны в земном мире, мире воплощённом, где есть полная свобода действия, вплоть до бунта против Бога. Диавол остаётся живым, но он, как и прочие ангелы, сотворён был творческим духом, «посылаемым во всю землю», а это значит, что он ищет пути воплощения своих желаний. А так как падший ангел разрушает своё естество, отказываясь творить волю Божию, то он не может ничего воплотить, изменить траекторию своего движения, ибо он как сотворён, так и послан Богом в определённую часть мира для исполнения замысла Божия. Мир воплощённый, проявленный влечёт к себе воинства тьмы, им «не нашлось места на небе». А войти в этот мир они не могут, так как утратили возможность воплощения и право его, им нужен посредник, действуя через которого они могли бы продолжать своё противостояние Богу, делать ему наперекор, воевать за каждую пядь жизни мира. Теряя свой образ, отказываясь творить волю Божию, они нарушают пластичную сторону своей души и повреждают свою активную сторону, теряя образ, становятся без-образными, бесами. «С тех пор явились во множестве надземные злобы, демоны, последователи злого царя – человекоубийцы, немощные, тёмные, зловещие призраки ночи, лжецы, дерзкие, наставники в грехах, бродяги, винопийцы, смехолюбцы, смехотворы, прорицатели, двуречивые, любители ссор, кровопийцы, преисподние, скрывающиеся, бесстыдные, учители волшебства. Они, приходя, манят к себе и ненавидят тех, кто им отдаётся. Они вместе и ночь, и свет, чтобы уловлять то явно, то обманом»[2]. Итак, «горе живущим на земле и на море, потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени» (Откр 12:22).
Отсюда и весь трагизм человеческой жизни – помимо нашего произвола, столь губительного для нас, диавол желает уничтожения человечества, которое он ненавидит за наше богоподобие. Ведь он был сотворён светочем этому миру, увенчанный венцом правды и красоты, украшенный премудростью и прочими дарами духовными. Он считает этот мир своим, как он и говорил, искушая Христа в пустыне всеми царствами мира: «Тебе дам власть над всеми сими (царствами) и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее» (Лк 4:6). Человек оказался на пути у сатаны, и от этого брань его с нами не может прекратиться. Когда же «Христос явися прежде падший обновити образ», по Рождестве Христове, мучение диавола тысячекратно возросло.
Этот «прежде падший образ» – тройческий союз воли, любви и разума, данный духу человека при его сотворении, долженствующий раскрыться в душе и теле. А иначе жизнь не состоится. Оттого-то Сын Божий и умоляет Отца – «Соблюди их во имя Твое… тех, которых Ты дал Мне, Я сохранил, и никто из них не погиб, кроме сына погибели» (Ин 17:11–12). Сыном погибели становится тот, в ком нет любви. Есть и разум, и воля, но нет того, что могло бы направить волю и одухотворить разум. Злу недоступна и непонятна любовь, и оно не может её превозмочь или обойти, но как человеку искренне пожелать этого дара, если Сын Божий не откроется в нём Сам?
А не откроется – Иуда предаст, ученики начнут торговаться, кто из них больший, Пётр отречётся, и все разбегутся. У Ирода не хватит духу отказать Иродиаде, а Пилат отдаст на смерть Того, кого сам именовал человеком с большой буквы и Царём израилевым. Тем и губительно искушение, что оно всегда бьёт по недостатку любви – это и есть самое уязвимое в человеке. Так апостол Пётр отрёкся в первый раз по недостатку любви, во второй – потому что в нём сразу ослабела воля, а в третий – оттого, что после этого и разум изменил.
Вот почему и Спаситель наш по Воскресении Своём трижды его вопрошает: «Любиши ли мя?» – и тем восстанавливает в нём и любовь, и волю, и разум.
Итак, в среду душа в борении совершает самый важный в жизни выбор и, не надеясь на саму себя, в присутствии Сына Божия вопрошает Его: «не я ли, Равви», хотя и не хочет, и не думает его предавать.
В этом выборе души раскрывается её троичность, её образ и подобие. Состранствуя Сыну Божию, душа приближается к Тайной Вечере и проходит через неё, сохраняемая и просвещаемая Христом. От Тайной Вечери в четверг она приходит к Братству душ, образующих Церковь, к земным ученикам Христовым – апостолам. Начинается строительство жизни земной на фундаменте Четвероевангелия, осеняемого и пронизанного Ангельскими Силами, крестным единством стихий мира – Троица творит в четверице.
Заключительный аккорд человеческой жизни – отрезок пути через Гефсиманию к Голгофе. Образ и Подобие Божие, раскрываясь в человеке, неизбежно приводит его к жертве, вслед за Учителем и Другом. Узнав и полюбив Христа, душа не может не разделить с Ним жизнь и смерть. Ибо жертва – всегда смерть, всегда трата всего, что есть в тебе, невосполнимая, с точки зрения внешней, потеря. Не познав Иисуса Христа, Сына Божия, невозможно служить жертвенно. Об этом ясно говорит притча о богатом человеке, вопрошавшем о наследовании жизни вечной. Евангелие называет его юношей. Но это человек, соблюдший заповеди, а это говорит о том, что он уже прожил немало. И, соблюдая заповеди, сохранил юность души и обрёл мир. Однако это не даёт ему совершенного покоя. «Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди продай имение твоё и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, и следуй за мною. Услышав слово сие, юноша отошёл с печалью, потому что у него было большое имение» (Мф 19:21–22).
Евангелие называет этого человека юношей, но из последующего диалога становится ясно, что речь не о возрасте этого человека. Христос, отвечая ему, перечисляет заповеди, которые надо исполнить, чтобы жизнь вечную наследовать. И на ответ человека Господь Сам свидетельствует, что он их воистину соблюл. А для этого надо прожить немалый отрезок жизни – с преодолением искушений, с борьбой, распознаванием, верным и благим выбором. Всё это делает душу зрелой, с другой стороны – сохраняет её юной в целомудрии и возможностях. И главное – это даёт душе мир; праведность умножает мир в душе человека, обогащает её. Однако это не дало ему совершенного покоя…
О каком богатстве опечалился этот человек? Ясно, что не о деньгах. Ведь, соблюдая заповеди, невозможно стяжать значительные материальные богатства – праведник такой цели не имеет. Речь идёт о богатстве души, как о мёде, накопленном в улье, спокойствии и бесстрашии чистой совести. А Христос ему говорит: раздай этот мир нищим, то есть тем, кто ранен грехом, страждет в мире сем, тем, чья совесть уязвлена. Принеси им этот мир, пусть отогреются возле тебя и воспрянут духом от твоего благого примера. Человек же этот думает, что если он раздаст это единственное, что есть у него, то потеряет мир души и умрёт. А то, что ему Христос говорит «и приходи и следуй за Мною» – не очевидно для него, потому что ему не открыто, как апостолу Петру, Божество Христово, Иисус для него только «учителю благий», а этот учитель так же смертен, как и я… О том и ужасаются Христовы ученики, что если даже праведная душа «отыде скорбя», то что же говорить о прочих?
Но есть на земле вершина, на которую мы можем взойти перед Голгофой. В дому Симона фарисея приблизилась ко Христу женщина, именуемая в Евангелии «грешница». Эта женщина пришла поклониться Ему и проводить Его на смерть. Любви всегда сопутствуют интуиция и прозрение. И в этом прозрении она поняла, что этот Великий Учитель недолго проживёт на земле. Он благороден и храбр, Он правдив, Он пойдёт в этой правде до конца, и его за это убьют. И ещё она поняла, что никто на земле не может ни помочь, ни помешать Ему, и всё, что нам остаётся, – это благоговейно проводить Его на смерть – что она и сделала. Но так проводить можно только того, кого любишь, – и в этом тайна спасения души и прощения грехов – «прощаются грехи её многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит» (Лк 7:47). Вера твоя, то есть любовь, растворённая знанием, спасла тебя, иди (то есть совершай путь по жизни) с миром. Оказывается, что не в меру покаяния, а в меру любви прощает грехи Тот, кто имеет на земле такую власть. Кающийся может согрешить снова, а тот, в ком любовь, старается не повторить грех, так как грех сразу разлучает его с тем, кого он любит. Кто не любит, не ощущает разлуки вследствие греха, и он повторит грех.
Грех в контексте данной работы мы рассматриваем как нарушение течения времени. Ведь время неотделимо от жизни, а жизнь есть движение. Грех приковывает нас к прошлому, он требует исправления, чтобы движение не прекращалось. Из-за невозможности вернуться в прошлое, чтобы исправить содеянное, мы замедляем своё движение в настоящем. Так человек отстаёт от жизни, и рождается одно из самых глубоких противоречий. Жизнь также есть звучание нашего индивидуального логоса, можно сказать, что вся жизнь человека – это «произнесение» его имени, занимающее определённое время. Об этом, в частности, нам прямо говорит притча о пастыре добром: «Ему придверник отворяет (т. е. совесть), и овцы слушаются голоса его, и он зовёт своих овец по имени и выводит их» (Ин 10:3–4). Сын Божий, Любовь Божия всегда через совесть взывает к человеку по имени, пробуждая сокровище, в имени данное. Совесть – это совместная весть – «Бог есть» и «я есть», два эти вида знания сливаются в один. Так приходит к человеку откровение о его жизни.
А вот и сама жизнь во времени далее: «когда выведет своих овец, идёт перед ними; а овцы за ним идут, потому что знают голос его» (Ин 10:4–5). Важно то, что мы имеем непосредственный призыв Христа, открывающий нам возможность проживать жизнь вместе с Ним: «Возьмите иго Моё на себя и научитесь от Меня» (Мф 11:29). Такое соединение приводит к исполнению предназначения человеческого – «и взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить» (Быт 2:15). То есть в нашем случае это приводит к гармоничному труду на земле, с раскрытием талантов и индивидуальных дарований, имеющихся у каждого человека. Пространство земное и время должны быть наполнены делами нашими.
Таким мы видим четверг – зенит человеческой жизни во Христе Иисусе. От Сионской Горницы нас ведёт прямая дорога через Гефсиманию к Голгофе – вершине жертвы Спасителя.
Пятница, воспоминание Креста Господня, день поста, соответствует тому периоду жизни души, когда она, соединившись с Сыном Божиим, имея Его в себе, вступает в последний этап человеческой жизни, называемой служением. «Если Слово Божие было распято в немощи ради нас и воскресло силою Божией (Кор 13:4), то ясно, что Оно всегда ради нас духовно делает и претерпевает это, становясь всем для всех, дабы спасти всех»[3]. Итак, силою распявшегося за нас мы и можем вступить в крестный период нашей жизни – служение. Умирание на кресте приводит жизнь к разрешению от уз плоти, и душа достигает края житейского моря и вступает на берег субботы.
Суббота как день недели посвящена всем святым и поминовению усопших, она есть день предстояния перед Богом всего народа Божия. «Кто подобающими делами и добрыми помыслами божественно совершает в себе шестой день и успешно исполняет, с помощью Божией, деяния свои, тот мыслью преодолевает всякое бытие, подвластное времени и естеству, и достигает таинственного созерцания вечных веков»[4].
Отсюда и субботний покой, ощущение изменения во времени и радость ожидания Воскресения Христова. И ветхозаветное ожидание великой вечери постепенно сменяется утренним ожиданием Воскресения Христова, и с возгласом «Благословенно Царство» приходит конец времени, и отдельная человеческая жизнь вливается в море последнее.
Окончание следует
Источник: НиР № 6, 2023
[1] В. Н. Лосский, «Догматическое Богословие», гл. 8 Творение: время и вечность.
[2] Святой Григорий Богослов «Песнопения таинственные. Слова. Слово об умных сущностях».
[3] Преподобный Максим Исповедник. Главы о Богословии и о Домостроительстве воплощения Сына Божия, сотница 2, 27.
[4] Там же. Сотница I, 54.
Годичный круг Богослужений
Первая Церковь вся состояла из очевидцев Иисуса Христа, Сына Божия, и их учеников. Отсюда и жизнь первой Церкви не была символичной, но была наполнена живым Присутствием и действием Святого Духа, по обетованию Спасителя снизшедшего на учеников в день Пятидесятницы. Евангелие тогда было не рукописной книгой, а живым повествованием из уст в уста. И было оно как повесть о любви, которую можно прочесть в глазах влюблённого и полноту её явственно ощутить в его словах. Каждый из учеников Христовых, а более всех – Его Пречистая Матерь, сами были живым Евангелием. В этом состоянии невозможно отделить жизнь от Богослужения, а Богослужение от жизни. Можно также сказать, что Богослужение в те дни было одним Великим ожиданием Воскресшего из мертвых. За последней чертой этого ожидания всегда было пришествие Господне, приносившее абсолютную полноту и завершённость каждому человеку, призванному в Евангелие. Жар и сияние были так велики, что едва ли первая Церковь жила во времени – «не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти» (Деян 1:7).
Благовестие, распространяясь из уст в уста в таинствах, подобно реке, текущей по равнине, во времени замедлило свой бег. Однако каждый раз, когда совершалась Тайная Вечеря, время, сливаясь с Вечностью, уносило в неё всё и всех, находившихся в круге Таинства.
Для нас важно то, что передача великого, единственно необходимого знания – «сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин 17:3) – совершалась не вне Таинства, а именно в нём: «научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф 28:19).
Распространение Благой Вести по земле неизбежно привело к возникновению Евангелия как книги. И так как очевидцев было много, это неизбежно привело к множеству евангельских повествований, из которых канонизированы Церковью четыре.
Если эти четыре Евангелия выстроить как путь души, то можно сказать, что Евангелие от Матфея – начало пути, принятие душой призыва Спасителя, внимание Его проповеди, Евангелие от Марка – следование за Христом, этап борений с искушениями, преодолением препятствий. Евангелие от Луки соответствует становлению ученика Христова на земле, началу апостольских трудов. Евангелие от Иоанна представляет собой этап восхождения от земли на небо, постижение тайн Царства Небесного. Этим и объясняются некоторые расхождения в повествовании и разные описания одних и тех же событий. По мере «движения» от Матфея к Иоанну возрастает глубина прозрения и проникновения в сокровенное. Все попытки исследовать Евангелия как исторический и литературный памятник обречены на провал, так как данное Духом Святым Им и открывается. Единственными инструментами познания Евангелия являются любовь и вера.
Год соответствует прочтению за Богослужениями последовательно четырёх Евангелий, и этот круг чтений своим движением обозначает земную жизнь Спасителя, доступную нам, и совпадает с крестным единством стихий мира, движущихся в пространстве и времени. Совершенство этого порядка чтения также состоит в том, что содержание каждого Евангельского зачала есть смысл, предпосылаемый дню, в который оно читается. Во время чтения евангелия Слово Божие совершает действие такого рода, что Оно связывает или разрешает часть человечества, находящегося в круге Богослужения. Так Слово Божие творит жизнь во времени, и время наполняется, приобщаясь к Вечности. Течение жизни не должно замедляться или останавливаться, поэтому одним из главных последствий великой жертвы Спасителя является полноценное течение времени.
Именно Евангелие расставляет время как вехи жизни, и Оно же его наполняет. Когда через это наша отдельная человеческая жизнь связывается со Христом, мы постепенно начинаем рождаться, жить, умирать и воскресать вместе с Ним.
В начале церковного года мы празднуем Рождество Пресвятой Богородицы. Она есть плотское основание нашей жизни – пока не родилась Она в этом мире, Слово Божие не стало плотью, а было сокровенной жизнью мира, непостигаемой им. Для души человеческой, жаждущей обновления и желающей будущего, – Она есть первая путеводная Звезда, непорочностью своей охраняющая настоящее и будущее. Пресвятая Богородица есть главный и зримый Залог нашего рождения в духе и спасения.
Затем мы празднуем Всемирное Воздвижение Креста Господня, который есть сила ствола и корней Древа Жизни, Жертвою Сына Божия он неразрушим, осеняет будущее Введение во Храм Пресвятой Богородицы и ожидание Рождества Христова. Крест преобразует вещество этого мира в Вертеп и Ясли. Человечество в своём падении разрушает крестное единство, а Воскресение означает восстановление Креста, ведь именно крестообразно соединены Творец и творение, муж и жена, скульптор и глина, художник и холст, землепашец и пашня. Единство и сохранность активной и пластичной, воспринимающей стороны жизни навсегда пронизаны Крестом Христовым, он воистину является Принципом Жизни.
Замечательно совпадение циклов природы с этапами жизни человека и с шествием Христа во времени. Так, осень – время плодоношения природы и её погружения в покой – и время Успения Пресвятой Богородицы. И подобно деревьям, сбрасывающим листву так, что обнажаются полностью ствол и главные ветви, неким образом над землёй воздвигается Крест – основа жизни, летом скрытая под обильной листвой. Дальнейшее погружение в осень сходно со смертью, жизнь сохраняется в зерне, которое должно пережить холод зимы и весной прорасти Новой жизнью. В мире нарастает ожидание откровения, всё живое жаждет движения Божественной Силы, без которой не может ничто совершиться. Особую остроту это ожидание приобретает с Введением Пресвятой Богородицы во Храм.
Дева – символ чистой души, которая должна быть введена во Храм, посвящена Богу, должна образовать собой вместилище для Божественного Глагола, имеющего родиться в ней. Воистину, вместе с Пресвятой Девой Богородицей таинственным образом некое число душ человеческих вводится во Святая Святых, во еже родитися им во Христе Иисусе. Оттого и воспевает Церковь «Христос рождается, славите» – не в прошедшем времени, но в настоящем.
Это время – время великого одиночества, которое до конца вкусила Пресвятая Дева, так как Введение во Храм отделило Её ото всех. То, что должно было сбыться, не имеет описания на человеческом языке, эту судьбу никто не мог с Ней разделить… Так и всякая душа, входящая во Святая Святых, отчуждается мира, в ожидании своём сопричисляется Церкви Христовой, это люди «сограждане святым и свои Богу» (Еф 2:19).
Несравненно ни с чем в мире ожидание души, пока не родится в Ней Христос. Как смерть перед рождением, как ночь перед рассветом длится и длится Рождественский Пост. Последние две недели перед Рождеством Христовым – неделя святых праотец и неделя святых отец. Такое устройство нам говорит о том, что душа человека, вольно вшедшего во Святая святых, подобно струне, которую настраивает музыкант, начинает давать чистый звук, правильную ноту – то есть начинает звучать подобно звучанию души ветхозаветных праведников. Ибо Рождество Слова в нас возможно в точке совпадения вибраций души с Его звучанием.
В Рождестве Христовом откровение становится зримым и осязаемым. И вместе с явлением Христовым в этом Мире является, по слову апостола Павла, и жизнь наша. «Христос – тот духовный камень, который служит источником всякого откровения. Где бы оно ни являлось – у евреев или у язычников. В учениях религиозных или философских. Во образе Иисуса Христа, пришедшего во плоти, мы имеем не какую-либо частицу откровения, не какое-либо его положение среди других положений, – а всё откровение в целом»[1].
В Малой Азии, да и в пределах Римской империи 25 декабря происходило празднование дня Солнца (Митры), в Римской империи ему предшествовали празднества в честь Сатурна или Хроноса – то есть времени. С этого дня начиналось прибавление дня, по сути это символизировало победу света над тьмой, добра над злом. Установив празднование Рождества Христова, Церковь принесла этому дню подлинно духовное наполнение.
С момента падения Адама в мире во времени стали существовать, параллельно протекать, то соединяясь, то разъединяясь, две истории – Божественная и человеческая. Одна – величественная, неизменно прекрасная и неразрывная, другая – наполненная болью и смертью, грехом, своеволием, искажением своей правды, часто не совпадающей с Правдой Божией. По Рождестве Христове произошло их соединение – в человеческую родословную вошёл Сын Божий: «бывает сыном человеческим, чтобы, восприняв худшее, подать нам лучшее; Адам обманулся древле и, вожделев быть Богом, не сделался, – человеком делается Бог, чтобы обожить Адама (Пост. Триодь, 5‑я седм. Великого Поста, пяток, стихиры на «Господи воззвах»).
Кто ощутит в себе обновление жизни, осознает себя сыном Божиим. «А как вы – сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: “Авва, отче!”» (Гал 4:6).
Итак, начало новой жизни во времени происходит в осознании своего сыновства у Бога – иначе что может быть нового?
Если Рождество Христово происходит, как свершившееся сейчас, то сразу же сбывается сказанное Апостолом Павлом: «Все вы сыны Божии по вере во Христа Иисуса» (Гал 3:26).
Первый дар души – осознание себя сыном Божиим – делает душу бесстрашной. Да и может ли быть иначе? Ощутить Бессмертного, Безначального Бога своим отцом – значит понять, что ты никогда не умрёшь. Как ветер наполняет парус и стремит корабль, так же и Он не прекратит твоей жизни. Когда это знание пришло к Апостолам, они утратили страх смерти перед кем-либо и перестали говорить неправду, даже в малом. Ибо страх смерти и повреждения есть основа лжи.
Чем больше расцветало это знание, тем более в учениках становилось любви: «в любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершенен в любви» (1Ин 4:18).
Любовь помогает человеку раскрываться как сыну. Теперь, когда он вступает в Евангелие, перед ним в тех делах, которые он должен будет совершить, открываются два пути: сына и раба.
Отличает сына от раба его личный выбор – сын всё делает из любви к отцу, который ему явлен. Раб – человек, которому Бог не открыт как отец, – поступает из собственной выгоды и из страха наказания. Между этими двумя типами душ лежит та самая пропасть, о которой говорит праведный Авраам в притче о богаче и Лазаре: «между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят» (Лк 16:26).
Страх наказания и любовь порождают различное времяпровождение – в одном случае человек не бережёт время и старается использовать его только для себя, в другом наполняет его делами, ради Отца соделанными, ибо он делает это, желая доставить радость.
Учителя Церкви глубоко осознавали насыщенность новозаветного времени евангельским действием: «Присоединим себя к тем, которые с радостью прияли Господа с небес, вспомним умудрённых пастырей, пророчествующих священников, веселящихся жён, когда радовалась Мария, посещённая Гавриилом, когда имела во чреве играющего Иоанна Елизавета, когда благовествовала Анна и принимал на руки Симеон, поклоняясь Малому Младенцу, великому Богу, и славословя величество Его Божества. Ибо Господь явился как свет, озаряющий чрез человеческую плоть Божественною силою тех, которые имеют очищенные очи сердца»[2].
Для души, следующей за Христом, наступает период, соответствующий Его детству, – некое подобие бегства в Египет, когда юная душа находится под защитой родителей и всецело оберегается их любовью. После «возвращения» из Египта наступает время преуспевания «в премудрости и возрасте и в любви у Бога и человеков» (Лк 2:52), без которого невозможно зрелое служение, исполненное «всякой правды».
Всё время, день за днём являясь через таинства и Евангельское благовествование, соединяется Христос со всякой душой, ищущей Бога, и она возрастает, приближаясь к своей зрелости. Зрелая душа подобна выросшему и окрепшему дереву, вступившему в возраст плодоношения. Плодоношение души есть признак раскрывшейся в ней любви, потому что только любовь приносит плоды, вне любви – всё бесплодно. Друг в друге взаимно растворённые любовь и жертва есть признак присутствия и действия в душе Иисуса Христа, Сына Божия.
Вместе со Христом душа влечётся на Иордан. Воды, символизирующие собой жизнь, воды, несущие жизнь, осквернены грехом так, что становятся непригодными для жизни. Сотворённый царём твари человек подаёт ей не жизнь и благословение, воспринятые им от Бога, а свою смерть. Он делает вещество этого мира непригодным для жизни, оно становится свидетелем его греха, омрачается злым произволением. Ничто и никто кроме Любви Божией не может очистить жизнь и освятить её, потому Христос приходит на Иордан. Для зрелой человеческой души наступает её тридцатилетие, время исполнения «всякой правды». Понимание неизбежности жертвы ведёт душу за Сыном Божиим. Сходя в реку жизни, умерщвлённую грехом, вслед за Христом, вместе с Ним, душа тем самым начинает свой путь к Голгофе.
Вступление души в зрелость, священное «тридцатилетие», открывает ей её троичность, позволяет ей с силой пережить в себе Сына Божия, приемлющего крещение от раба, Отца, глас с небес подающего, и Духа Святого, огненным голубем её умудряющего. Теперь в душе начинает непрерывно действовать любовь, направляя волю и просвещая разум.
Выйдя из вод Иорданских, душа следует за Христом в пустыню. Пустыня – это часть мира земного, умерщвлённая грехом, она непригодна для жизни, в её веществе не остаётся места для жизни человека и пищи для него, хотя пустыня – это пространство. Пустыня также есть место одиночества, которое есть одно из главных последствий греха. Разобщая душу с Богом, грех в дальнейшем отделяет человека от всего и от всех. Пустыня – это конец противопоставления себя Богу и миру, образ ада для человека. Но в сотворённом Богом мире не должно быть пустыни как области смерти, жизнь должна быть везде, она не должна прерываться никогда и нигде. Христос уходит в пустыню, чтобы принести ей жизнь…
Человек, удаляющийся в пустыню «со зверями», вначале сталкивается с пустыней в своей душе, со зверями страстями. Затем, продолжая следовать за Спасителем, он ведётся духом во внешнюю пустыню, где в конце концов приступает к нему диавол… Во образ искушений Христовых, душа в пустыне жизни должна неизбежно пройти через три искушения: земной нуждой, властью духовного лица и высшей властью мирской, царской. Нужда в пустыне имеет конкретный вид – хочу есть и пить, ибо это необходимо моей естественной плотской жизни. Диавол предлагает решить эту нужду сверхъестественным путём, надо только своё сыновство у Бога воспринять, как власть над веществом, и воспользоваться ею по своему хотению. Здесь душе необходимо осознать, на чём воистину держится жизнь человеческая: «не хлебом единым будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф 4:4). То есть насыщение во всех смыслах приходит не извне, а изнутри, поскольку «Царство Божие внутри нас есть». Бог сохраняет данный нам «естества чин», но Он же его и превосходит, не отменяя. Но это не действие самого человека, на что толкает его враг, а дар Божий, исходящий изнутри. Также в широком смысле имеется в виду, что не любым кажущимся удобным способом насыщается человек, он может и терять своё достоинство и право сына и выступить насильником естества по недостатку веры и любви.
Второе искушение глубже и опасней первого, уже пройдена стадия земной нужды. Оказывается, человек «на крыле храма» – то есть будучи обручённым с Богом в таинствах, занимает возвышенное над миром положение «да светит всем иже в храмине суть» (Мф 4:15). Предложение диавола «броситься вниз» означает искушение своей духовной властью, которую сатана понимает как безнаказанность порока для избранного, облечённого в истину, уже пригодного к служению. Священное служение, понимаемое как особая привилегия, как дар, который дан навсегда и не будет ни при каких «бросься вниз» отнят – второе тяжёлое испытание, которое немногие проходят достойно.
Но это ещё не конец: пребывая в пустыне со Христом, душа вырастает в полную меру своего достоинства, которое есть и священное, и царское, его-то и имеет в виду апостол Иоанн Богослов, когда возглашает славу Иисусу Христу, «соделавшему нас царями и священниками Богу и Отцу Своему» (Откр 1:6). Лишь только душа обретёт себя в этом качестве – тотчас она узнаваема бывает в нём врагом, и он искушает её своим последним миражом – властью над всеми царствами мира за поклонение ему. Ибо он помнит своё первое достоинство – светлого князя мира сего, денницы, сына зари будущих благ, их истинного раздателя. Но как нельзя присвоить себе свежесть утреннего воздуха и чистоту воды источника, так нельзя присвоить власть над миром в смысле вульгарного обладания ею, как деньгами в кошельке. Обручённая со Христом, хранимая им душа не может присвоить себе что-либо, ибо она счастлива и жива «Словом, исходящим из уст Божиих» (Мф 4:4).
Согласно Евангелию, после преодоления этого последнего искушения оставляет диавол душу, так как он не имеет в ней части. Тогда Ангелы «приступают и служат» человеку, вставшему в полный рост своего призвания. Это призвание – творить в день шестый, по слову святого Максима Исповедника: «Шестой день есть совершенное исполнение добродетельных деяний, соответствующих естеству человеческому… Зная, что шестой день является символом практического делания, мы исполним в этот день весь долг добродетельных деяний, словно относительно нас было сказано: “И видя Бог вся, елика сотвори и се, добра зело” (Быт 1:31)»[3]. В этом «практическом делании» человеку соприсутствуют и соработают ангелы Божии, и ему, сотворённому разумным, содействуют те, в ком выражены любовь и воля, тем образуя подобие Святой Троицы.
На всякое действие, совершаемое в земном мире, отпущено время. В новозаветный период жизни мира появляется «дополнительное» время – на покаяние и исправление. Для нас важно, что это изменение течения времени связано со Христом, и оно одновременно и очевидно, и непостижимо – «у Господа один день как тысяча лет, и тысяча лет как один день» (2 Пет 3:8).
Время познания, время страдания, время действия – как отличаются они в своей наполненности и протяжённости! То замедляя свой ход, то ускоряя его до превращения в мгновение, оно является берегами человеческой жизни. В эти берега вместил земную Свою жизнь Христос. С той поры «Который был, есть и грядет» (Откр 1) открыт нам здесь и сейчас. Чтобы принять Его, надо быть готовым, то есть время нашей жизни должно быть временем желания и стремления – «во дни воззвах, и в нощи пред Тобою» (Пс 87:2). Временем такого желания и стремления была жизнь Пресвятой Богородицы после введения Её во храм. Это время определяется одной фразой: «Се, Раба Господня, да будет Мне по слову твоему» (Лк 1:38).
Время действия есть время воплощения Сына Божия. Но это время осуществляется каждым из Лиц Святой Троицы различно – Отец посылает Сына, Сын являет послушание, а Дух содействует, исходя в мир. Для действия необходимо согласие двух воль – Божественной и человеческой, и, как в Адаме произошло их разделение, даже до противоположения, так во Христе открылось их согласие. В согласии двух воль заключена тайна жизни и спасения.
Таинственным, но зримым и осязаемым залогом будущей жизни приходит на землю Благовещение. Для души, покорившейся Богу в многосветлом ожидании открывается ясно путь, который точно ведёт её на небеса – «Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя» (Лк 1:35). Вслед за Пречистой Девой Богородицей душа получает уверение о том, что услышана молитва её. Остаётся только вскочить и побежать к праведной Елисавете, чтобы получить уверение о случившемся не только от бесплотного посланца неба, но и от того, кого можно коснуться в этом мире, услышать земное благовестие. Для души, совершающей предельно возможное для неё усилие, Благовещение тайно образует в ней уверенность в Боге, ибо там, где начинается жизнь, – смерть отступает.
…Время представляет собой особое состояние окружающих нас стихий мира, когда они ожидают нашего действия в них. Совершенство действий Сына Божия истинно исполняет время, и каждое мгновение Его жизни говорит нам: «Совершилось!» (Ин 19:30). Исполнение времени под игом Христовым дарует нам несказанный покой и «уверенность в невидимом» (Евр 11:1). Эти покой и уверенность на этом этапе жизненного пути крайне необходимы, так как, приближаясь к моменту Тайной Вечери и вступая в неё, душа получает опыт самых тяжких потерь. Это потери братьев и сестёр не в земном смысле слова, а во Христе. «Они вышли от нас, но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами» (1Ин 2:19).
Итак, финал человеческой жизни по образу нашего Спасителя есть также время великих потерь. Вступая в «страстную седмицу» своей жизни, душа хранима в ней только Иисусом Христом: «Когда Я был с ними в мире, Я соблюдал их во имя Твое, тех которых Ты дал Мне, Я сохранил, и никто из них не погиб, кроме сына погибели» (Ин 17:12).
Время земной жизни ученика Христова стремительно начинает сокращаться, неумолимо восходящий к своей Жертве Спаситель всё сильнее притягивает к себе душу. Оказавшись рядом со Христом, душа оказывается в точке, где настоящее, прошлое и будущее существуют одновременно, наиболее ярко это видно в последних главах Евангелия от Иоанна.
Далее время определяется только как мера любви к Богу – любящий Бога времени неподвластен, а нелюбящий постепенно отодвигается в ту часть времени, которую мы называем прошлым. Жить – это значит быть всегда рядом с Иисусом Христом, в этом единственная драгоценность жизни.
…Почему Пётр отрёкся? Почему Пилат отступил? Почему Адам и Ева согрешили? Их всех объединяет одно: не хватило времени, потому что не хватило любви, она не успела раскрыться в них в момент выбора, искушения, пришедшей беды. Вот главный горестный вывод из человеческой истории этого мира – не хватает времени, когда не хватает любви…
В Гефсиманском саду, в темнице, на судилище, в преторе, на пути на Голгофу время останавливается, как и вообще вся жизнь готова остановиться – ведь Начальника жизни обрекают на смерть и творят по воле диавола Его убийство. В момент распятия ход времени возобновляется, и оно отсчитывает три часа, полные борьбы со страданием. Теперь время означает этап жертвы Сына Божия миру на Кресте. Тут человеческая история останавливается, время ещё не начало быть снова, должно освободить от смерти прошлое, сошествием во ад вернуть отпадшее в единство жизни.
Новозаветное время мы можем также рассматривать как меру явления Христа Воскресшего человечеству – от Луки и Клеопы, узнавших Его только в момент преломления с ними хлеба, от Фомы, осязавшего Его раны, до Иоанна Богослова через созерцание пелен уверовавшего, до Его Пречистой Матери, первой встретившей Его у гроба. Если говорить о Воскресении Христовом как о начале новой жизни, то очевидно, что вступает в неё человечество в разной степени Богопознания. Опять, как и во всём Евангелии, каждый в свою меру встречает Сына Божия и узнаёт Его – а это знание всегда приводит сразу к действию, разворачивающемуся во времени…
Завершение Пасхи – сошествие Святого Духа, так как всецелое торжество любви всегда завершается и открывается величественной Премудростью Божией. Каждому персонажу Евангелия, соответственно достигнутой им мере любви и зрелости, даётся степень сошествия в него Духа Святого. Хотя и «не мерою дает Бог Духа» (Ин 3:34), но степень вмещения и раскрытия Его различна.
Надо сказать, что каждое действие, совершаемое во времени со Христом, всегда приводит душу к завершению одного творческого цикла, и Бог дарует душе новую жизнь, не прерывая её воплощённого бытия. Мы видим в этом непреложную истину: каждый поступок, каждый шаг по земле Иисус Христа, Сына Божия, равен одной человеческой жизни, каждый раз Его действие совершенно, а в совершенстве заключены одновременно начало, середина и конец.
Так что, соединившись с Господом в пределах одной земной жизни, мы много раз рождаемся и умираем. Рождаемся, потому что Он даёт нам благодать и силы начать, и умираем, потому что отдаём дар жизни, полученный от Него, тому пространству и веществу, в чём живём. В этом раскрывается в нас Его Образ и Подобие.
Находясь в периоде служения, наступающем после Пятидесятницы, при совершении жизни как жертвы, мы восходим на Гору Фавор, где с нами происходит Преображение – ведь не Иисус преображается, но нам открывается некая часть Его Славы. Восхождение на Гору, восхищение души есть крылья жертвы, её торжественный аккорд, в звучании которого душа сходит с Горы к Успению.
Успение как великое завершение жизни для души, оставленной Богом жить на земле до времени, означает приход её в некую меру совершенства. Тогда частично сбывается то, о чём говорит апостол Павел: «все придут в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф 4:13). А у «мужа совершенного» остаётся в конце концов одно желание – «разрешиться (от уз плоти) и быть со Христом» (Флп 1:23). И это есть начало новой жизни, в которой «уже не я живу, но живёт во мне Христос» (Гал 2:20).
Время жизни этого мира, отпущенное на любовь, на труд, на жертву, потрачено на грех, злобу и праздность, и наступит, по слову Господню, день, когда время прекратится и его уже больше не будет. И это потому, что у мира, в котором мы живём, не может быть двух Историй – Божественной и человеческой. История должна быть только одна, и во Христе Иисусе она стала Богочеловеческой. Встреча со Христом, узнавание Его и следование за Ним делает человека истинным участником Божественной Истории, и тогда его отдельное, данное ему время исполняется. Завершив со Христом вместе деяния, данные нам к исполнению, мы отходим в Вечность, чтобы в ней пережить грядущие «веки веков». А пока – без соединения с Любовью Отчей, Сыном Его Иисусом Христом, никому не исполнить в совершенстве предназначенного нам, ибо, по слову Господню, «без Меня не можете делать ничего» (Ин 15:5). Не любящему Бога время неподвластно, да он и не знает времён и сроков. И в то же время, как сказал Господь своим мнимым братьям: «Моё время ещё не настало, а для вас всегда время» (Ин 7:6). То есть человек не духовный, плотский, не имеющий качества духа, творить может только нечто, для чего всегда есть время. А рождённый от духа, тем более посланный с небес, совершает деяния, данные ему Отцом Небесным, всегда во время, для того предназначенное. Он может это совершить силой своего богоподобия, в нерушимом союзе воли, любви и разума, о чём мы неоднократно говорили выше.
Счастье творить во времени, соединяясь со Христом, нам каждый раз обещают и исполняют слова, которые произносит диакон перед началом Божественной Литургии: «время сотворити Господеви» – то есть мы все собрались, чтобы встретить Иисуса Христа, и теперь настало время Его действия, которое Он творит, а мы с Ним, каждый в меру любви к Нему.
Таким образом времени можно дать следующее определение: это череда Божественных событий, в которых обязательно принимает участие человек.
Источник: "НиР" № 7, 2023
Окончание. Начало в № 4, 6
[1] Е. Трубецкой, «Смысл жизни», гл.VI, III – Онтологические препятствия к Богопознанию и их преодоление, издательство И. Д. Сытина, 1918.
[2] Святитель Василий Великий «Гомилия на Святое Рождество Христово», статья 6. Электронный ресурс, сайт Азбука Веры.
[3] Преподобный Максим Исповедник «Главы о богословии и о домостроительстве воплощения Сына Божия», 1 сотн. 55, 57.